Третья попытка Андрей Величко
(Пока оценок нет)
Название: Третья попытка
О книге «Третья попытка» Андрей Величко
Может ли сделать человека счастливым полученная в наследство большая квартира в сталинском доме? Может, но не всякого. Например, Вадиму Касатонову одной квартиры оказалось недостаточно. Однако это не означает, что счастье для него вообще недоступно, – вовсе нет. Просто его, это самое счастье, не так легко найти. Но, если искать целенаправленно, вдумчиво и тщательно, в конце концов найдется все.
И немного сокровищ.
И новые горизонты.
И неизведанные пути в дальние страны.
И даже встречи с братьями по разуму.
И, наконец, большая любовь, которая встречается настолько редко, что многие просто не верят в ее существование, считая это всего лишь красивой легендой.
На нашем сайте о книгах lifeinbooks.net вы можете бесплатно скачать и читать онлайн книгу Андрей Величко «Третья попытка» в форматах epub, fb2, txt, rtf. Книга подарит вам массу приятных моментов и истинное удовольствие от чтения. Купить полную версию вы можете у нашего партнера. Также, у нас вы найдете последние новости из литературного мира, узнаете биографию любимых авторов. Для начинающих писателей имеется отдельный раздел с полезными советами и рекомендациями, интересными статьями, благодаря которым вы сами сможете попробовать свои силы в литературном мастерстве.
Андрей Величко
Третья попытка
За окном шел дождь со снегом - обычная погода для конца ноября в Москве. В большой квартире на шестом этаже сталинского дома на Ломоносовском проспекте находились двое - мужчина и женщина.
Женщина выглядела чуть постарше, на вид ей было лет семьдесят с небольшим. Впрочем, внимательный и квалифицированный наблюдатель, пожалуй, добавил бы лет десять. Или пятнадцать.
Мужчина вроде смотрелся немного моложе, но каким-то более болезненным, что ли, на фоне женщины. Несмотря на ее крайнюю худобу. На журнальном столике перед ними лежало непримечательное серенькое колечко.
Увы, Макс, - вздохнула женщина, - никаких признаков. Сам видел - оно на меня как надевается, так и слезает. Палец в нем болтается а-ля карандаш в стакане. Никаких температурных аномалий. Оно просто мертвое. Надежды нет - ни у меня, ни у тебя.
Мужчина закашлялся. Потом отдышался и возразил:
У меня действительно нет. Хватит, пожил уже, скоро сто три года будет как существую. Хотя, наверное, до ста трех не доживу - сдохну раньше. Но ты же, Катюша, по сравнению со мной совсем молодая, так что как раз у тебя надежда есть. На моего внука Вадима Касатонова.
Какое ему дело до старухи, которую он не видел ни разу в жизни? Даже если кольцо подойдет.
Не знаю. Но ты всегда как-то добивалась почти всего, чего хотела. Надеюсь, что у тебя получится и в этот раз. Ладно, пошел я, эту железяку еще надо в тайник спрятать, чтобы чужие не нашли. Потом можно вызывать «скорую».
А почему бы просто не передать кольцо?
Потому что я пытался просто передать его тебе и оно не заработало. Сам я его нашел. Так пусть и Вадим найдет! Насколько я его знаю, он обязательно начнет перерывать квартиру в поисках спрятанных сокровищ.
Оба слабо улыбнулись. Потом женщина предложила:
Может, отдать ему и деньги, и драгоценности? Я, в конце концов, тоже пожила достаточно.
Дело твое, но я бы тебя попросил не сдаваться сразу. Это просто слабость. Постарайся с ней справиться. Ну, прощай. Вряд ли я вернусь из больницы. Удачи тебе, любовь моя.
Отступление первое
Задолго, очень задолго до описываемых событий…
Полет проходил не просто нормально, а, пожалуй, даже отлично. Видимость, как любил говорить старший инструктор, - миллион на миллион. Болтанка минимальная. Внизу проплывают очень красиво выглядящие с высоты пейзажи Подмосковья - гораздо красивее, чем если смотреть на них с земли, тем более в упор. Инструктор сзади молчит, что можно вообще отнести к категории нечаянного чуда. Но почему же тогда все сильнее и сильнее одолевает какое-то непонятное беспокойство?
Катя Линевич с детства доверяла своей интуиции. Точнее, с того момента, как давно, еще до войны, в дачном поселке появился невесть откуда приблудившийся щенок. Дети, ясное дело, очень обрадовались нечаянной игрушке. Катя тоже собралась было побежать вместе со всеми, но вдруг внутри у нее что-то буквально завопило - туда нельзя! Этот щенок очень опасен!
«Но почему? - недоумевала про себя девочка. - Смотри, какой милый, совсем не злобный - Вовке вон даже руки лижет…»
Однако подходить к собачонку Катя не стала. И поэтому не увидела, что на руке у Вовки была свежая царапина. Но когда осенью она случайно подслушала разговор родителей о том, что сын их соседей по даче недавно умер от бешенства, то совсем не удивилась. А просто сделала вывод, что к предчувствиям надо относиться серьезно.
Они далеко не всегда сбывались так явственно и быстро, как в первый раз. Например, однажды, уже будучи студенткой химфака МГУ, Катя шла по Новослободской улице и случайно наткнулась на здание Второго московского аэроклуба. И тут ее неожиданно озарило - нужно кроме получения высшего образования еще и учиться летать!
Да зачем же, удивилась странной мысли девушка. Нет, конечно, способностей, настойчивости и здоровья у нее хватит. И поступать лучше не сюда, больно уж у этого аэроклуба вид несолидный, а в Центральный. Но все-таки зачем? Сейчас же не тридцатые годы, когда вся страна сходила с ума по летчицам и летчикам. Какой смысл, что это даст?
Впрочем, сомнения не помешали девушке поступить в аэроклуб - причем, естественно, не во Второй, а в Центральный имени Чкалова. И то, что она до сих пор не видела никаких положительных последствий своего решения, могло означать всего две вещи: или она просто плохо смотрела, или, что более вероятно, время для них еще не настало.
То, что инструктор молчал, было несколько необычно. Раньше он всегда и, как правило, нелицеприятно комментировал Катины действия, несмотря на то, что летала она лучше всех в отряде, причем намного. Девушке вообще легко удавалось управление самыми разными машинами, начиная от велосипеда в детстве и кончая недавно приобретенной отцом «Победой». И самолет не стал исключением, тем более такой простой в управлении, как По-2. Наверное, инструктор ворчит, чтобы я не зазнавалась, сделала вывод Катя. Или, что тоже вероятно, вспоминает, насколько хуже в свое время у него получалось у самого. Девушке это было в общем-то без разницы, она быстро приучилась воспринимать замечания инструктора спокойно и с поправкой, что прав он бывает далеко не всегда. Но сейчас он молчал, что было странно.
Хотя… в наушниках шлемофона уже второй раз раздается какой-то странный звук, похожий на сдавленное мычание.
Постаравшись не потерять управление из-за неудобной позы, Катя обернулась, и увиденное ей решительно не понравилось. Назвать лицо инструктора нормальным не смог бы даже самый закоренелый оптимист.
Левый глаз прикрыт, правый выпучен. Рот приоткрыт, причем тоже криво, с одной стороны, и из уголка губ тянется струйка слюны. Левая рука не на секторе газа, а прижата к горлу. Правую не видно, но она явно не на ручке управления.
Катина мать считала, что она хорошо разбирается в медицине, хотя на самом деле всего лишь два года работала в регистратуре районной поликлиники, причем давно. Однако это не мешало ей регулярно просвещать домашних по поводу всяких инфарктов, инсультов, аппендицитов и прочего. Особый упор она делала на своевременное, при самых первых признаках, обращение к врачам.
Явный инсульт, сделала вывод Катя. Кажется, тут действует правило золотого часа. Если вовремя получить помощь, благоприятный исход вполне вероятен. Если нет, то в лучшем случае инвалидность, хотя и летальный исход не исключен.
Девушка быстро прикинула, что уложиться в час у нее никак не получится. Во-первых, до аэродрома не меньше двадцати минут лёта, а с учетом захода на посадку без помощи инструктора может выйти и полчаса. Во-вторых, радио на самолете нет и «скорую помощь» вызовут только после посадки, да и то вряд ли сразу, надо же добраться до телефона. Уйдет еще минут десять, если не пятнадцать. Пока «скорая» приедет, да пока довезет мужика до больницы… нет, часом тут и не пахнет. Хорошо бы за два успеть, да и то не факт, что получится. В-третьих, неизвестно, когда именно начался приступ. Возможно, сразу после того, когда инструктор дал команду на изменение курса, а потом замолчал - это было минут десять назад, если не больше. Кажется, Пал Михалычу не повезло. Впрочем, чего волноваться-то? Вряд ли новый инструктор будет хуже этого, таких в аэроклубе просто нет. А уж самостоятельно долететь до Тушино и сесть, не разбив самолет, выйдет в любом случае.
Катя попыталась прислушаться к своей интуиции и поняла, что инструктора надо спасать - и плевать на риск не только для карьеры, но и для жизни. Вот только как?
Девушка в общем-то неплохо представляла, где она находится. Справа, километрах в семи - Волоколамское шоссе. Под ней дорога, проходящая мимо их дачного поселка. До него километров двадцать. А немного не доезжая… точно, там какая-то ведомственная больница! Но какая бы она ни была, пусть даже кремлевская, вряд ли в ней откажутся принять нуждающегося в неотложной помощи летчика. Сесть можно будет прямо на шоссе, движение тут небольшое, но могут помешать столбы с проводами, да и до больницы останется примерно полкилометра. Но, кажется, дорожка от шоссе до главного корпуса практически прямая, и столбов на ней нет, быстро вспоминала Катя, чуть дав ручку от себя и двинув вперед сектор газа.
Только через два часа девушка смогла спокойно обдумать, что же она сделала. Кажется, все получилось правильно. Посадка удалась неплохо, самолет остался цел, хоть и выкатился с дорожки в конце пробега. Зато остановился буквально в трех шагах от главного входа. Инструктора приняли без возражений и даже поблагодарили за своевременную доставку и четкий первичный диагноз - у него действительно был инсульт. Потом старшая медсестра проводила Катю до телефона, чтобы девушка могла позвонить в аэроклуб. На том конце провода велели ждать машину и не пытаться взлететь самой. Чего, между прочим, Катя и без их распоряжений делать совершенно не собиралась. Потом трубку взял сам начальник аэроклуба и поблагодарил ее за мастерство и находчивость - он так и сказал.
И вот теперь девушка пыталась сообразить - неужели эта посадка у больницы нужна была только для того, чтобы ее отметил начальник? Хотя, возможно, оно и окажется не лишним… у отца явно начинается полоса неприятностей. Его последнюю повесть на пленуме Союза писателей очень резко критиковал сам Фадеев, и это может иметь серьезные последствия. Не оказаться бы дочерью безродного космополита - ведь то, что отец на самом деле чистокровный белорус, после соответствующего распоряжения сверху никого интересовать не будет. Сейчас, конечно, не тридцать седьмой и членов семей не репрессируют, но все равно заступничество начальника аэроклуба, а он, между прочим, генерал-майор и Герой Советского Союза, лишним не будет. Неужели дело только в этом?
Андрей Величко
Третья попытка
За окном шел дождь со снегом – обычная погода для конца ноября в Москве. В большой квартире на шестом этаже сталинского дома на Ломоносовском проспекте находились двое – мужчина и женщина.
Женщина выглядела чуть постарше, на вид ей было лет семьдесят с небольшим. Впрочем, внимательный и квалифицированный наблюдатель, пожалуй, добавил бы лет десять. Или пятнадцать.
Мужчина вроде смотрелся немного моложе, но каким-то более болезненным, что ли, на фоне женщины. Несмотря на ее крайнюю худобу. На журнальном столике перед ними лежало непримечательное серенькое колечко.
– Увы, Макс, – вздохнула женщина, – никаких признаков. Сам видел – оно на меня как надевается, так и слезает. Палец в нем болтается а-ля карандаш в стакане. Никаких температурных аномалий. Оно просто мертвое. Надежды нет – ни у меня, ни у тебя.
Мужчина закашлялся. Потом отдышался и возразил:
– У меня действительно нет. Хватит, пожил уже, скоро сто три года будет как существую. Хотя, наверное, до ста трех не доживу – сдохну раньше. Но ты же, Катюша, по сравнению со мной совсем молодая, так что как раз у тебя надежда есть. На моего внука Вадима Касатонова.
– Какое ему дело до старухи, которую он не видел ни разу в жизни? Даже если кольцо подойдет.
– Не знаю. Но ты всегда как-то добивалась почти всего, чего хотела. Надеюсь, что у тебя получится и в этот раз. Ладно, пошел я, эту железяку еще надо в тайник спрятать, чтобы чужие не нашли. Потом можно вызывать «скорую».
– А почему бы просто не передать кольцо?
– Потому что я пытался просто передать его тебе и оно не заработало. Сам я его нашел. Так пусть и Вадим найдет! Насколько я его знаю, он обязательно начнет перерывать квартиру в поисках спрятанных сокровищ.
Оба слабо улыбнулись. Потом женщина предложила:
– Может, отдать ему и деньги, и драгоценности? Я, в конце концов, тоже пожила достаточно.
– Дело твое, но я бы тебя попросил не сдаваться сразу. Это просто слабость. Постарайся с ней справиться. Ну, прощай. Вряд ли я вернусь из больницы. Удачи тебе, любовь моя.
Отступление первоеЗадолго, очень задолго до описываемых событий…
Полет проходил не просто нормально, а, пожалуй, даже отлично. Видимость, как любил говорить старший инструктор, – миллион на миллион. Болтанка минимальная. Внизу проплывают очень красиво выглядящие с высоты пейзажи Подмосковья – гораздо красивее, чем если смотреть на них с земли, тем более в упор. Инструктор сзади молчит, что можно вообще отнести к категории нечаянного чуда. Но почему же тогда все сильнее и сильнее одолевает какое-то непонятное беспокойство?
Катя Линевич с детства доверяла своей интуиции. Точнее, с того момента, как давно, еще до войны, в дачном поселке появился невесть откуда приблудившийся щенок. Дети, ясное дело, очень обрадовались нечаянной игрушке. Катя тоже собралась было побежать вместе со всеми, но вдруг внутри у нее что-то буквально завопило – туда нельзя! Этот щенок очень опасен!
«Но почему? – недоумевала про себя девочка. – Смотри, какой милый, совсем не злобный – Вовке вон даже руки лижет…»
Однако подходить к собачонку Катя не стала. И поэтому не увидела, что на руке у Вовки была свежая царапина. Но когда осенью она случайно подслушала разговор родителей о том, что сын их соседей по даче недавно умер от бешенства, то совсем не удивилась. А просто сделала вывод, что к предчувствиям надо относиться серьезно.
Они далеко не всегда сбывались так явственно и быстро, как в первый раз. Например, однажды, уже будучи студенткой химфака МГУ, Катя шла по Новослободской улице и случайно наткнулась на здание Второго московского аэроклуба. И тут ее неожиданно озарило – нужно кроме получения высшего образования еще и учиться летать!
Да зачем же, удивилась странной мысли девушка. Нет, конечно, способностей, настойчивости и здоровья у нее хватит. И поступать лучше не сюда, больно уж у этого аэроклуба вид несолидный, а в Центральный. Но все-таки зачем? Сейчас же не тридцатые годы, когда вся страна сходила с ума по летчицам и летчикам. Какой смысл, что это даст?
Впрочем, сомнения не помешали девушке поступить в аэроклуб – причем, естественно, не во Второй, а в Центральный имени Чкалова. И то, что она до сих пор не видела никаких положительных последствий своего решения, могло означать всего две вещи: или она просто плохо смотрела, или, что более вероятно, время для них еще не настало.
То, что инструктор молчал, было несколько необычно. Раньше он всегда и, как правило, нелицеприятно комментировал Катины действия, несмотря на то, что летала она лучше всех в отряде, причем намного. Девушке вообще легко удавалось управление самыми разными машинами, начиная от велосипеда в детстве и кончая недавно приобретенной отцом «Победой». И самолет не стал исключением, тем более такой простой в управлении, как По-2. Наверное, инструктор ворчит, чтобы я не зазнавалась, сделала вывод Катя. Или, что тоже вероятно, вспоминает, насколько хуже в свое время у него получалось у самого. Девушке это было в общем-то без разницы, она быстро приучилась воспринимать замечания инструктора спокойно и с поправкой, что прав он бывает далеко не всегда. Но сейчас он молчал, что было странно.
Хотя… в наушниках шлемофона уже второй раз раздается какой-то странный звук, похожий на сдавленное мычание.
Постаравшись не потерять управление из-за неудобной позы, Катя обернулась, и увиденное ей решительно не понравилось. Назвать лицо инструктора нормальным не смог бы даже самый закоренелый оптимист.
Левый глаз прикрыт, правый выпучен. Рот приоткрыт, причем тоже криво, с одной стороны, и из уголка губ тянется струйка слюны. Левая рука не на секторе газа, а прижата к горлу. Правую не видно, но она явно не на ручке управления.
Катина мать считала, что она хорошо разбирается в медицине, хотя на самом деле всего лишь два года работала в регистратуре районной поликлиники, причем давно. Однако это не мешало ей регулярно просвещать домашних по поводу всяких инфарктов, инсультов, аппендицитов и прочего. Особый упор она делала на своевременное, при самых первых признаках, обращение к врачам.
Явный инсульт, сделала вывод Катя. Кажется, тут действует правило золотого часа. Если вовремя получить помощь, благоприятный исход вполне вероятен. Если нет, то в лучшем случае инвалидность, хотя и летальный исход не исключен.
Девушка быстро прикинула, что уложиться в час у нее никак не получится. Во-первых, до аэродрома не меньше двадцати минут лёта, а с учетом захода на посадку без помощи инструктора может выйти и полчаса. Во-вторых, радио на самолете нет и «скорую помощь» вызовут только после посадки, да и то вряд ли сразу, надо же добраться до телефона. Уйдет еще минут десять, если не пятнадцать. Пока «скорая» приедет, да пока довезет мужика до больницы… нет, часом тут и не пахнет. Хорошо бы за два успеть, да и то не факт, что получится. В-третьих, неизвестно, когда именно начался приступ. Возможно, сразу после того, когда инструктор дал команду на изменение курса, а потом замолчал – это было минут десять назад, если не больше. Кажется, Пал Михалычу не повезло. Впрочем, чего волноваться-то? Вряд ли новый инструктор будет хуже этого, таких в аэроклубе просто нет. А уж самостоятельно долететь до Тушино и сесть, не разбив самолет, выйдет в любом случае.
Катя попыталась прислушаться к своей интуиции и поняла, что инструктора надо спасать – и плевать на риск не только для карьеры, но и для жизни. Вот только как?
Девушка в общем-то неплохо представляла, где она находится. Справа, километрах в семи – Волоколамское шоссе. Под ней дорога, проходящая мимо их дачного поселка. До него километров двадцать. А немного не доезжая… точно, там какая-то ведомственная больница! Но какая бы она ни была, пусть даже кремлевская, вряд ли в ней откажутся принять нуждающегося в неотложной помощи летчика. Сесть можно будет прямо на шоссе, движение тут небольшое, но могут помешать столбы с проводами, да и до больницы останется примерно полкилометра. Но, кажется, дорожка от шоссе до главного корпуса практически прямая, и столбов на ней нет, быстро вспоминала Катя, чуть дав ручку от себя и двинув вперед сектор газа.
Только через два часа девушка смогла спокойно обдумать, что же она сделала. Кажется, все получилось правильно. Посадка удалась неплохо, самолет остался цел, хоть и выкатился с дорожки в конце пробега. Зато остановился буквально в трех шагах от главного входа. Инструктора приняли без возражений и даже поблагодарили за своевременную доставку и четкий первичный диагноз – у него действительно был инсульт. Потом старшая медсестра проводила Катю до телефона, чтобы девушка могла позвонить в аэроклуб. На том конце провода велели ждать машину и не пытаться взлететь самой. Чего, между прочим, Катя и без их распоряжений делать совершенно не собиралась. Потом трубку взял сам начальник аэроклуба и поблагодарил ее за мастерство и находчивость – он так и сказал.
За окном шел дождь со снегом – обычная погода для конца ноября в Москве. В большой квартире на шестом этаже сталинского дома на Ломоносовском проспекте находились двое – мужчина и женщина.
Женщина выглядела чуть постарше, на вид ей было лет семьдесят с небольшим. Впрочем, внимательный и квалифицированный наблюдатель, пожалуй, добавил бы лет десять. Или пятнадцать.
Мужчина вроде смотрелся немного моложе, но каким-то более болезненным, что ли, на фоне женщины. Несмотря на ее крайнюю худобу. На журнальном столике перед ними лежало непримечательное серенькое колечко.
– Увы, Макс, – вздохнула женщина, – никаких признаков. Сам видел – оно на меня как надевается, так и слезает. Палец в нем болтается а-ля карандаш в стакане. Никаких температурных аномалий. Оно просто мертвое. Надежды нет – ни у меня, ни у тебя.
Мужчина закашлялся. Потом отдышался и возразил:
– У меня действительно нет. Хватит, пожил уже, скоро сто три года будет как существую. Хотя, наверное, до ста трех не доживу – сдохну раньше. Но ты же, Катюша, по сравнению со мной совсем молодая, так что как раз у тебя надежда есть. На моего внука Вадима Касатонова.
– Какое ему дело до старухи, которую он не видел ни разу в жизни? Даже если кольцо подойдет.
– Не знаю. Но ты всегда как-то добивалась почти всего, чего хотела. Надеюсь, что у тебя получится и в этот раз. Ладно, пошел я, эту железяку еще надо в тайник спрятать, чтобы чужие не нашли. Потом можно вызывать «скорую».
– А почему бы просто не передать кольцо?
– Потому что я пытался просто передать его тебе и оно не заработало. Сам я его нашел. Так пусть и Вадим найдет! Насколько я его знаю, он обязательно начнет перерывать квартиру в поисках спрятанных сокровищ.
Оба слабо улыбнулись. Потом женщина предложила:
– Может, отдать ему и деньги, и драгоценности? Я, в конце концов, тоже пожила достаточно.
– Дело твое, но я бы тебя попросил не сдаваться сразу. Это просто слабость. Постарайся с ней справиться. Ну, прощай. Вряд ли я вернусь из больницы. Удачи тебе, любовь моя.
Отступление первое
Задолго, очень задолго до описываемых событий…
Полет проходил не просто нормально, а, пожалуй, даже отлично. Видимость, как любил говорить старший инструктор, – миллион на миллион. Болтанка минимальная. Внизу проплывают очень красиво выглядящие с высоты пейзажи Подмосковья – гораздо красивее, чем если смотреть на них с земли, тем более в упор. Инструктор сзади молчит, что можно вообще отнести к категории нечаянного чуда. Но почему же тогда все сильнее и сильнее одолевает какое-то непонятное беспокойство?
Катя Линевич с детства доверяла своей интуиции. Точнее, с того момента, как давно, еще до войны, в дачном поселке появился невесть откуда приблудившийся щенок. Дети, ясное дело, очень обрадовались нечаянной игрушке. Катя тоже собралась было побежать вместе со всеми, но вдруг внутри у нее что-то буквально завопило – туда нельзя! Этот щенок очень опасен!
«Но почему? – недоумевала про себя девочка. – Смотри, какой милый, совсем не злобный – Вовке вон даже руки лижет…»
Однако подходить к собачонку Катя не стала.
И поэтому не увидела, что на руке у Вовки была свежая царапина. Но когда осенью она случайно подслушала разговор родителей о том, что сын их соседей по даче недавно умер от бешенства, то совсем не удивилась. А просто сделала вывод, что к предчувствиям надо относиться серьезно.
Они далеко не всегда сбывались так явственно и быстро, как в первый раз. Например, однажды, уже будучи студенткой химфака МГУ, Катя шла по Новослободской улице и случайно наткнулась на здание Второго московского аэроклуба. И тут ее неожиданно озарило – нужно кроме получения высшего образования еще и учиться летать!
Да зачем же, удивилась странной мысли девушка. Нет, конечно, способностей, настойчивости и здоровья у нее хватит. И поступать лучше не сюда, больно уж у этого аэроклуба вид несолидный, а в Центральный. Но все-таки зачем? Сейчас же не тридцатые годы, когда вся страна сходила с ума по летчицам и летчикам. Какой смысл, что это даст?
Впрочем, сомнения не помешали девушке поступить в аэроклуб – причем, естественно, не во Второй, а в Центральный имени Чкалова. И то, что она до сих пор не видела никаких положительных последствий своего решения, могло означать всего две вещи: или она просто плохо смотрела, или, что более вероятно, время для них еще не настало.
То, что инструктор молчал, было несколько необычно. Раньше он всегда и, как правило, нелицеприятно комментировал Катины действия, несмотря на то, что летала она лучше всех в отряде, причем намного. Девушке вообще легко удавалось управление самыми разными машинами, начиная от велосипеда в детстве и кончая недавно приобретенной отцом «Победой». И самолет не стал исключением, тем более такой простой в управлении, как По-2. Наверное, инструктор ворчит, чтобы я не зазнавалась, сделала вывод Катя. Или, что тоже вероятно, вспоминает, насколько хуже в свое время у него получалось у самого. Девушке это было в общем-то без разницы, она быстро приучилась воспринимать замечания инструктора спокойно и с поправкой, что прав он бывает далеко не всегда. Но сейчас он молчал, что было странно.
Хотя… в наушниках шлемофона уже второй раз раздается какой-то странный звук, похожий на сдавленное мычание.
Постаравшись не потерять управление из-за неудобной позы, Катя обернулась, и увиденное ей решительно не понравилось. Назвать лицо инструктора нормальным не смог бы даже самый закоренелый оптимист.
Левый глаз прикрыт, правый выпучен. Рот приоткрыт, причем тоже криво, с одной стороны, и из уголка губ тянется струйка слюны. Левая рука не на секторе газа, а прижата к горлу. Правую не видно, но она явно не на ручке управления.
Катина мать считала, что она хорошо разбирается в медицине, хотя на самом деле всего лишь два года работала в регистратуре районной поликлиники, причем давно. Однако это не мешало ей регулярно просвещать домашних по поводу всяких инфарктов, инсультов, аппендицитов и прочего. Особый упор она делала на своевременное, при самых первых признаках, обращение к врачам.
Явный инсульт, сделала вывод Катя. Кажется, тут действует правило золотого часа. Если вовремя получить помощь, благоприятный исход вполне вероятен. Если нет, то в лучшем случае инвалидность, хотя и летальный исход не исключен.
Девушка быстро прикинула, что уложиться в час у нее никак не получится. Во-первых, до аэродрома не меньше двадцати минут лёта, а с учетом захода на посадку без помощи инструктора может выйти и полчаса. Во-вторых, радио на самолете нет и «скорую помощь» вызовут только после посадки, да и то вряд ли сразу, надо же добраться до телефона. Уйдет еще минут десять, если не пятнадцать. Пока «скорая» приедет, да пока довезет мужика до больницы… нет, часом тут и не пахнет. Хорошо бы за два успеть, да и то не факт, что получится. В-третьих, неизвестно, когда именно начался приступ. Возможно, сразу после того, когда инструктор дал команду на изменение курса, а потом замолчал – это было минут десять назад, если не больше. Кажется, Пал Михалычу не повезло. Впрочем, чего волноваться-то? Вряд ли новый инструктор будет хуже этого, таких в аэроклубе просто нет. А уж самостоятельно долететь до Тушино и сесть, не разбив самолет, выйдет в любом случае.
Катя попыталась прислушаться к своей интуиции и поняла, что инструктора надо спасать – и плевать на риск не только для карьеры, но и для жизни. Вот только как?
Девушка в общем-то неплохо представляла, где она находится. Справа, километрах в семи – Волоколамское шоссе. Под ней дорога, проходящая мимо их дачного поселка. До него километров двадцать. А немного не доезжая… точно, там какая-то ведомственная больница! Но какая бы она ни была, пусть даже кремлевская, вряд ли в ней откажутся принять нуждающегося в неотложной помощи летчика. Сесть можно будет прямо на шоссе, движение тут небольшое, но могут помешать столбы с проводами, да и до больницы останется примерно полкилометра. Но, кажется, дорожка от шоссе до главного корпуса практически прямая, и столбов на ней нет, быстро вспоминала Катя, чуть дав ручку от себя и двинув вперед сектор газа.
Только через два часа девушка смогла спокойно обдумать, что же она сделала. Кажется, все получилось правильно. Посадка удалась неплохо, самолет остался цел, хоть и выкатился с дорожки в конце пробега. Зато остановился буквально в трех шагах от главного входа. Инструктора приняли без возражений и даже поблагодарили за своевременную доставку и четкий первичный диагноз – у него действительно был инсульт. Потом старшая медсестра проводила Катю до телефона, чтобы девушка могла позвонить в аэроклуб. На том конце провода велели ждать машину и не пытаться взлететь самой. Чего, между прочим, Катя и без их распоряжений делать совершенно не собиралась. Потом трубку взял сам начальник аэроклуба и поблагодарил ее за мастерство и находчивость – он так и сказал.
И вот теперь девушка пыталась сообразить – неужели эта посадка у больницы нужна была только для того, чтобы ее отметил начальник? Хотя, возможно, оно и окажется не лишним… у отца явно начинается полоса неприятностей. Его последнюю повесть на пленуме Союза писателей очень резко критиковал сам Фадеев, и это может иметь серьезные последствия. Не оказаться бы дочерью безродного космополита – ведь то, что отец на самом деле чистокровный белорус, после соответствующего распоряжения сверху никого интересовать не будет. Сейчас, конечно, не тридцать седьмой и членов семей не репрессируют, но все равно заступничество начальника аэроклуба, а он, между прочим, генерал-майор и Герой Советского Союза, лишним не будет. Неужели дело только в этом?
Катя посмотрела вправо и поняла: нет. Разумеется, нет!
Справа и чуть сзади стояла настоящая причина ее авантюрного полета и посадки на больничную аллею. Но боже ж мой, мысленно застонала девушка, до чего же она… это… в смысле он… как он далек от идеала!
Нет, Катя, конечно, понимала, что в жизни прекрасные принцы на белых конях выглядят несколько не так, как в сказках. Но не до такой же степени!
Старый, на вид ему лет сорок пять, если не все пятьдесят. Плюгавый, ростом сантиметра на три ниже Кати. Рожа мало того что небритая, так еще и перекошенная. Впрочем, это может быть от волнения, ведь не просто же так он приехал в больницу и совершенно явно не находит себе места. Наверное, у него тут лежит кто-то близкий, и с серьезным диагнозом. М-да-а… костюм хоть и несомненно импортный, но давно не глаженный, а под ним какая-то вульгарная мятая рубаха в красную клетку. У него что, даже приличной домработницы нет? И только конь не подкачал – сквозь застекленные двери был хорошо виден белый ЗИМ, стоящий у самого входа.
Катя специально позволила себе немного расслабиться, потому что в обозримом будущем это станет невозможно. Сейчас ей нельзя допустить ни малейшей ошибки, то есть фальши.
Девушка глубоко вздохнула. Ну что, Екатерина Арнольдовна, поныла, облегчила душу? А теперь можешь навсегда засунуть свои оценки куда подальше, и начинаем работать.
Доктор геолого-минералогических наук, лауреат Сталинской премии Сергей Петрович Мезенцев овдовел в пятьдесят первом году. А в начале пятьдесят второго женился снова – на отважной девушке-летчице, на его глазах с риском для жизни, но вовремя доставившей своего товарища в больницу. И если к первой жене он просто неплохо относился, но особого места она в его жизни не занимала, то Катя стала для него всем. Ученый был уверен, что без ее постоянной поддержки он не достиг бы и половины того, что ему удалось. И – в чем он боялся признаться даже себе – отсутствие детей его не только не расстраивало, но даже скорее радовало. Дети могли нарушить то волшебное чувство единения с любимой, в котором он всегда пребывал рядом с женой. Катя, Катюша, солнышко…
Сергей Петрович прожил долгую жизнь и был счастлив до самой смерти, настигшей его в семьдесят седьмом году.
Глава 1
Пятнадцать человек на сундук мертвеца
Ну вот, квартира отныне моя, а дядя Марик теперь сосет… хм… ладно, будем считать, что лапу. Глядишь, и пойдет на пользу, а то он, как мне рассказывали, слегка поехал крышей еще в поздней молодости, а сейчас рехнулся окончательно. Нет, я, конечно, не идеализирую Советский Союз, которого почти и не видел, но, говорят, принудительная психиатрия там была на высоте. Хрен бы такой двинутый, как этот не к ночи будь помянутый родственник, там по улицам свободно разгуливал и уж тем более претендовал на чужие квартиры. И ведь, главное, он хоть и псих, но от политики шарахается как черт от ладана! Жаль, а то, глядишь, примкнул бы к какой-нибудь оппозиции и сел бы в психушку как миленький, невзирая на демократию. Однако он, зараза старая, вместо этого подал в суд, утверждая, что имеет право как минимум на половину квартиры моего умершего полгода назад деда, несмотря на то что имелось совершенно однозначное завещание в мою пользу. И это при том, что он всего лишь вдовец дедовой двоюродной племянницы!
В общем, неудивительно, что квартиру в конце концов присудили мне, причем это сопровождалось минимальным расходом нервов и денег. В силу чего наконец я могу вступить в полноправное владение ею, а свою старую однушку в Черемушках сдать или даже продать. В принципе я прекрасно мог жить и в однокомнатной, а сдавать эту, за которую можно просить как минимум вдвое больше, а после ремонта так и втрое, но у меня были свои планы.
Не знаю, был ли дед перед смертью самым старым жителем Москвы, но что одним из них – это точно. Он месяца не дожил до ста трех лет! Да и то помер не от старости, а от воспаления легких, ухитрившись незнамо где простудиться. То есть на пенсии он сидел раза в полтора дольше, чем я вообще живу на свете. Но при этом, нигде не подрабатывая и вроде даже не занимаясь никаким левым бизнесом, никогда не бедствовал! Причем это еще очень мягко сказано.
Ладно, то, что в советские времена персональный пенсионер, орденоносец и генерал-майор в отставке жил, ни в чем себе не отказывая, еще не удивительно. Но он и потом продолжал кататься как сыр в масле! Хотя по идее должен был искать еду на помойках, ибо почти вся его пенсия уходила на квартплату и коммунальные услуги.
Не знаю, насколько дед меня любил, но относился, во всяком случае, неплохо. На шестнадцатилетие подарил почти новую японскую скутеретту «Хонда Супер Каб», по тем временам это было очень круто. Она на ходу до сих пор, несмотря на двадцать три тысячи на одометре. Нормальный такой подарочек для голодного российского пенсионера, не находите? Опять же мою мать он материально поддерживал до самой ее смерти в две тысячи пятом, и, насколько я себе представлял, не такими уж малыми суммами.
В силу чего я был почти уверен, что за долгую и богатую приключениями жизнь деду не раз попадалось что-либо ценное и он в подобных случаях не терялся. Вот, значит, мне и захотелось найти хотя бы остатки. Причем совесть меня не мучила – я точно знал, что в блокадном Ленинграде дед не был ни разу. И значит, среди найденного в квартире не может оказаться ничего, купленного за кусок хлеба у умирающих с голоду. Ну а что дед где-то еще хорошо затрофеился – так это дело житейское. Как и то, что в поисках тайников я собирался перерыть всю квартиру, тем более что она была довольно запущенной и все равно требовала ремонта.
Нашел я там довольно много, но найденное как-то не очень походило на клад острова Монте-Кристо. Прямо в ящике письменного стола обнаружились восемь николаевских червонцев, а в кармане висящего в прихожей плаща – еще три. Ножки старинного журнального столика оказались выдолбленными. Правда, две были совсем пустые, а в последней нашлось восемнадцать червонцев, только нэповских. В буфете чуть ли не на самом виду лежал обшарпанный ТТ с одним магазином и без патронов. У меня даже мелькнула шальная мысль – может, дедуля просто подрабатывал киллером и я зря ищу сокровища? Больно уж вид у пистолета заслуженный. А когда кончились патроны, ветеран чуть ли не всех войн, начиная с финской, понял, что жизнь дала трещину, и помер от расстройства. Хотя, с другой стороны, патронов к двустволке, что тоже нашлась в одном из шкафов, оставалось еще примерно полсотни.
Наконец, в начале третьей недели поисков, совмещенных с ремонтом, я нашел настоящий тайник под плитой подоконника. И уже не очень разочаровался, увидев, что ценность его содержимого если и отличается от нуля, то совсем немного и еще неизвестно, в какую сторону. Там лежал завернутый в промасленную бумагу совсем новый, в смысле не использовавшийся наган, семь картонных коробочек с патронами, в каждой по четырнадцать штук, и небольшая шкатулка из темного, почти черного дерева. В ней обнаружилось невзрачное серенькое кольцо без украшений и вырванный из тетради лист бумаги в клеточку, исписанный дедовым неразборчивым почерком.
Отступление второе
Задолго до описываемых событий
Не пора ли закрыть окно?
Такая мысль посещала Екатерину уже не первый раз. Но, как и во все предыдущие, в действие она не воплотилась. Подумаешь, пьяные вопли мужиков и столь же нетрезвый визг… хм… ну, скажем, дам. Или, точнее, баб. Лучше еще послушать, авось пригодится.
Соседи гуляли уже второй день подряд и закругляться пока явно не собирались. А чему тут удивляться – начали в пятницу, сейчас вечер субботы, в запасе у празднующих еще как минимум сутки. Это если не учитывать, что виновник торжества – пенсионер и на работу ему в понедельник не идти. К тому же, как успела узнать Екатерина, далеко не бедный, так что и деньги у него скоро никак не могут кончиться.
Женщина вздохнула. Она давно подозревала, что судьба – дама с довольно своеобразным чувством юмора, и вот сейчас получила еще одно подтверждение.
Подумать только, среди мужчин, про которых ее интуиция говорила «он должен стать твоим», наконец-то встретился настоящий красавец. Как раз тогда, когда Екатерина окончательно убедилась, что внешность не играет никакой хоть сколько-нибудь заметной роли. Так что лучше бы этот был пострашнее на вид, но не таким вульгарным! Господи, как ржет-то… породистый конь обзавидуется. И эти его бабы… хотя, конечно, столь возвышенно их называть можно только в порядке комплимента. Шлюхи. Причем самые низкопробные – где он их только набрал-то? Разве что у трех вокзалов, да и то не сразу, даже там таких еще поискать надо.
Впрочем, – вздохнула про себя женщина, – какая разница? Раз надо, значит, надо. Тем более что в смысле обеспеченности и положения этот, кажется, стоит не ниже ее полтора года назад умершего мужа. Генерал-майор в отставке, и тетя Саня, видевшая его первое появление, когда он явился в свое новое жилье в парадной форме, говорила: «Вся грудь в орденах аж до пупа».
Здесь этот тип оказался после развода с женой и размена жилплощади и сейчас праздновал новоселье и, наверное, обретение свободы до кучи. Поди, неплохая у него была квартирка, если половина от нее тянет на двухкомнатную в таком доме. Тем более что и его бывшая жена тоже переехала далеко не в хрущевку, подъездные бабки это уже разузнали.
В общем, не считая вида и манер, вполне достойный кандидат. Выглядит, кстати, не больше чем на сорок – когда же это он успел стать генералом, да и повоевать от души?
Екатерина глянула в зеркало и усмехнулась. Ей тоже больше тридцати ни за что не дашь, а в паспорте – сорок девять. Родственная душа? Вполне возможно. И вообще, хватит ныть, пора настраиваться на работу. Дабы не ляпнуть что-нибудь вроде «ах, сударь, вы вгоняете меня в краску» в ситуации, когда более уместным будет вопрос наподобие «мужик, чтоб твою мать, да ты че, ваще охренел?». Или наоборот, что ничуть не лучше.
Глава 2
Колечко, колечко
Прогладив валиком очередной свисающий сверху лист обоев, я потрогал надетое на безымянный палец левой руки дедово кольцо. Кажется, оно уже не холодное, а примерно соответствует температуре тела. Значит, ничего непоправимого не случилось, и вскоре меня ожидает, если можно так выразиться, второй подход к снаряду. Ибо первый вышел каким-то неподготовленным и бестолковым. Впрочем, назвать его совсем уж безрезультатным не поворачивался язык.
Неделю назад, найдя в тайнике кольцо и бумагу, я сел разбираться в мелких дедовых закорючках и вскоре понял почти все, что там было накорябано.
Итак, в конце тридцатых годов каким-то образом к деду попало это кольцо, конкретики он не приводил. И дед обратил внимание, что если его надеть на левую руку и пощупать пальцами правой, то оно кажется холодным. Но при этом палец, на котором надето кольцо, ничего подобного не чувствует! В общем, так было почти год, а потом вдруг кольцо начало ощутимо теплеть, и опять это можно было почувствовать только пальцами правой руки. Вот, значит, лег как-то дедушка спать, а перед сном опять пощупал кольцо – теплое! – и слегка повернул его. После чего мгновенно заснул, а проснулся почему-то в лесу. Прямо на землю была постелена казенная простыня, под головой подушка, сверху наличествовало одеяло. И все! Никаких признаков военного городка, где он лег спать, вокруг не наблюдалось. Более того, в ста метрах обнаружилось настоящее море – во всяком случае, оно имело соленую воду и простиралось до горизонта. Был примерно полдень, погода стояла теплая, так что дед не стал расстраиваться тем, что из одежды на нем одни трусы, а решил исследовать место, где он столь непонятным образом оказался. Залез на дерево, посмотрел вокруг и увидел, что рядом есть не то низкая гора, не то высокий холм. Поднялся на него и с изумлением обнаружил, что находится на острове!
Загрузка...
