Дорогие читатели!
Писатель Сергей Георгиевич Жемайтис родился на Дальнем Востоке и прожил там более тридцати лет. Он работал трактористом, матросом на океанском корабле, служил в Военно-Морском Флоте, был корреспондентом дальневосточных газет.
Во время Великой Отечественной войны С. Жемайтис воевал в рядах морской пехоты и других воинских подразделений.
Писатель С. Жемайтис написал несколько книг, для детей. Многие из вас читали, наверное, повесть С. Жемайтиса «Ребята с Голубиной пади», трижды изданную нашим издательством.
Книги «Теплое течение», «Журавлиная дорога», «Приключение Алеши Перца в стране Гомункулусов» изданы Детгизом.
Повесть «Поющие камни» на крыльях «ТУ-104» вместе с героем повести Костей Громовым перенесет вас на Дальний Восток. Здесь вы вместе с Костей и его новым другом Троней переживете немало приключений, познакомитесь с рыбаками Дальнего Востока и другими замечательными людьми, с флорой, фауной и животным миром этого советского края.
ПОЮЩИЕ КАМНИ
НЕОЖИДАННОЕ ИЗВЕСТИЕ
Костя возвращался из школы. Когда он подходил к дому, из садика, где возле кучи песка играли малыши, выскочил мальчишка, похожий на пингвина, и сказал хриплым пингвиньим голосом:
Если я тебе что-то скажу, ты мне пришлешь акулу из Тихого океана?
Костя рассматривал румяную физиономию Вовки Блохина, соображая, что за тайну хочет сообщить ему этот хитрый мальчишка.
Ну, хоть небольшую... в банке. Ну, пожалуйста!
Сначала скажи.
Нет, ты поклянись, что пришлешь.
В банках посылки не принимают.
А ты ее засуши и пошли бандеролью, как тетя Катя нам прислала валенки для Гошки.
Хорошо. Нам что, письмо пришло?
Нет! Что ты, - на лице у Вовки отразился испуг. - Письма не было... Ну, ты пришлешь? Ну, хоть моржиный клык из слоновой кости или осьминога!
Что же тогда случилось? Может быть...
Нет, нет! Ты сам не догадаешься! Дай честное пионерское, тогда сразу узнаешь.
Ну, хорошо - честное!
Телеграмма! - выпалил Вовка и облегченно вздохнул, показывая, каких трудов ему стоило так долго хранить это важное сообщение.
Костя припустился к палисаднику, за которым белел небольшой домик. Не раздеваясь, он вбежал в столовую и, как только взглянул на счастливое и в то же время озабоченное лицо мамы, на раскрытые чемоданы, на вещи, лежащие на столе и стульях, сразу понял, откуда и о чем была телеграмма.
Едем к папе?
Нет, летим. Раздевайся, поешь и помоги мне укладываться.
Летим? Когда? На каком самолете?
Завтра рано утром. На «ТУ-104». Я уже билеты заказала и была у твоего директора в школе.
Костя несколько раз перечитал телеграмму, чувствуя, как она все дальше и дальше уносит его от друзей, от школы, от всего, чего прежде он не замечал и что вдруг стало таким дорогим, близким. У Кости тоскливо заныло в груди, защипало глаза. Мать участливо наблюдала за сыном.
Ты поешь и сходи к товарищам, - сказала она.
А собираться?
Когда придешь... Время еще есть.
Костя с благодарностью посмотрел на мать и подумал: «Как это она всегда все угадывает?»
После обеда Костя зашел проститься на квартиру к учителю, забежал в школу. Там он постоял возле раздевалки и убежал, чувствуя, что расплачется, если останется еще хоть на минуту. Зашел к Пете Соловьеву, с которым просидел за одной партой четыре года. Петя отнесся к отъезду друга, как к событию чрезвычайной важности. Он и завидовал Косте и радовался за него.
Будет время - пиши, - сказал он, крепко пожал руку и проводил до самого дома.
Ночью Костя часто просыпался, прислушивался к шуму моря, с тревогой глядел на будильник с зелеными светящимися цифрами и снова засыпал.
Наконец кончилась эта необыкновенно длинная ночь. Мать спрятала будильник в чемодан, когда на его стрелках не было еще шести часов. С улицы послышались гудки автомобиля. Квартира наполнилась соседями. Среди них появилась и заспанная рожица Вовки Блохина.
Присядем по русскому обычаю, - сказала старушка соседка, и все присели, кто на чемодан, кто на подоконник, а Вовка Блохин сел на пол: мебель вечером увезли в комиссионный магазин.
В столовой стало тихо и тоскливо. Но вот все встали, начали прощаться и давать советы, как вести себя в воздухе.
Тоже мне советчики! - сказал потихоньку Вовка Косте. - Никто из них ни разу не летал на самолете...
Вовка взял Костю за руку и так шел с ним до самой машины, с надеждой и отчаянием думая, что может случиться, как в сказке, и он тоже полетит на самолете. Но, поняв, что на этот раз чудо не случится, Вовка сказал басом, еле сдерживая слезы:
Ну, ты не забудь уговор. Слово дал!
Что-нибудь обязательно пришлю, - пообещал Костя, садясь рядом с шофером.
В самолете было так же, как в большом автобусе. Только еще удобней. Косте показалось невероятным, что это похожее на автобус сооружение поднимется в воздух вместе с ним и мамой. Он невольно подумал: «Вдруг упадет?» - и почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Но он пересилил страх и храбро посмотрел на мать.
Пассажиры садились в большие мягкие кресла.
Вот наши места. Садись, - сказала мама.
Костя сел к окну. Впереди уже сидел толстяк с черными усами. Рядом с ним опустилась молодая красивая женщина в соломенной шляпке.
Мне нравится здесь, - сказала она, осматривая кресла. Кивнула Костиной маме, улыбнулась Косте и села к окну.
Толстяк тоже поклонился Косте и его маме. Красивая женщина что-то спросила его по-французски. Костя учил французский язык в школе, но понял только два слова: «не потерял». Толстяк схватился за живот, изменился в лице, потом устало улыбнулся и сказал по-русски:
Лили, он здесь. Чтоб ему пусто было!
Но будь осторожен, Жан... Теперь ты сможешь поспать... У тебя слипаются глаза...
Лили улыбнулась.
Не теряй драгоценных минут.
Не знаю, удастся ли уснуть. - Толстяк откинул кресло, прижался щекой к спинке, затих.
Красивая Лили стала смотреть в окно.
Костю заинтересовали эти люди: у них была какая-то тайна.
«У него что-то спрятано... Какая-то штука, - думал Костя. - Интересно, что это такое? Вот бы узнать!»
Костя стал раздумывать, что это за люди и что они прячут? Может, шпионы? Внезапно его внимание отвлекли другие события. Сбоку на крыльях самолета взревели моторы, самолет рванулся, за окном замелькала земля.
Полетели? - спросил Костя.
Мама кивнула.
Толстяк спал, посапывая носом. Его черный ус торчал из-за спинки и шевелился. Красивая женщина не отрываясь смотрела в окно. Когда толстяк начинал храпеть, она говорила тихо: «Жан!» И храп прекращался.
Мама, почему он так здорово слышит во сне? - спросил Костя.
Не знаю. Молчи, - мама погрозила пальцем.
А чье это имя - Лили?
Женщина у окна улыбнулась, не поворачивая головы. Костя тоже, не зная почему, улыбнулся и тоже стал глядеть в окошко.
Из-под крыла самолета выплывало то село, над которым поднимались столбики белого дыма, то прихотливо вилась река, то синели сады. Вдруг окно заволокло серым туманом и над головой засветились матовые лампы. Самолет проходил сквозь толщу облаков. Туман также быстро исчез, как и появился, и машина уже мчалась над серебряным полем.
Ярко светило солнце, и четкая тень самолета скользила по облакам. Но вот в облаках появились круглые отверстия, и в них далеко-далеко внизу Костя увидал серо-зеленое поле, а на нем серебряную ниточку.
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Поющие камни
Дорогие читатели!
Писатель Сергей Георгиевич Жемайтис родился на Дальнем Востоке и прожил там более тридцати лет. Он работал трактористом, матросом на океанском корабле, служил в Военно-Морском Флоте, был корреспондентом дальневосточных газет.
Во время Великой Отечественной войны С. Жемайтис воевал в рядах морской пехоты и других воинских подразделений.
Писатель С. Жемайтис написал несколько книг, для детей. Многие из вас читали, наверное, повесть С. Жемайтиса «Ребята с Голубиной пади», трижды изданную нашим издательством.
Книги «Теплое течение», «Журавлиная дорога», «Приключение Алеши Перца в стране Гомункулусов» изданы Детгизом.
Повесть «Поющие камни» на крыльях «ТУ-104» вместе с героем повести Костей Громовым перенесет вас на Дальний Восток. Здесь вы вместе с Костей и его новым другом Троней переживете немало приключений, познакомитесь с рыбаками Дальнего Востока и другими замечательными людьми, с флорой, фауной и животным миром этого советского края.
ПОЮЩИЕ КАМНИ
Повесть
НЕОЖИДАННОЕ ИЗВЕСТИЕ
Костя возвращался из школы. Когда он подходил к дому, из садика, где возле кучи песка играли малыши, выскочил мальчишка, похожий на пингвина, и сказал хриплым пингвиньим голосом:
– Если я тебе что-то скажу, ты мне пришлешь акулу из Тихого океана?
– Акулу?!
Костя рассматривал румяную физиономию Вовки Блохина, соображая, что за тайну хочет сообщить ему этот хитрый мальчишка.
– Ну, хоть небольшую... в банке. Ну, пожалуйста!
– Сначала скажи.
– Нет, ты поклянись, что пришлешь.
– В банках посылки не принимают.
– А ты ее засуши и пошли бандеролью, как тетя Катя нам прислала валенки для Гошки.
– Хорошо. Нам что, письмо пришло?
– Нет! Что ты, – на лице у Вовки отразился испуг. – Письма не было... Ну, ты пришлешь? Ну, хоть моржиный клык из слоновой кости или осьминога!
– Что же тогда случилось? Может быть...
– Нет, нет! Ты сам не догадаешься! Дай честное пионерское, тогда сразу узнаешь.
– Ну, хорошо – честное!
– Телеграмма! – выпалил Вовка и облегченно вздохнул, показывая, каких трудов ему стоило так долго хранить это важное сообщение.
Костя припустился к палисаднику, за которым белел небольшой домик. Не раздеваясь, он вбежал в столовую и, как только взглянул на счастливое и в то же время озабоченное лицо мамы, на раскрытые чемоданы, на вещи, лежащие на столе и стульях, сразу понял, откуда и о чем была телеграмма.
– Едем к папе?
– Нет, летим. Раздевайся, поешь и помоги мне укладываться.
– Летим? Когда? На каком самолете?
– Завтра рано утром. На «ТУ-104». Я уже билеты заказала и была у твоего директора в школе.
Костя несколько раз перечитал телеграмму, чувствуя, как она все дальше и дальше уносит его от друзей, от школы, от всего, чего прежде он не замечал и что вдруг стало таким дорогим, близким. У Кости тоскливо заныло в груди, защипало глаза. Мать участливо наблюдала за сыном.
– Ты поешь и сходи к товарищам, – сказала она.
– А собираться?
– Когда придешь... Время еще есть.
Костя с благодарностью посмотрел на мать и подумал: «Как это она всегда все угадывает?»
После обеда Костя зашел проститься на квартиру к учителю, забежал в школу. Там он постоял возле раздевалки и убежал, чувствуя, что расплачется, если останется еще хоть на минуту. Зашел к Пете Соловьеву, с которым просидел за одной партой четыре года. Петя отнесся к отъезду друга, как к событию чрезвычайной важности. Он и завидовал Косте и радовался за него.
– Будет время – пиши, – сказал он, крепко пожал руку и проводил до самого дома.
Ночью Костя часто просыпался, прислушивался к шуму моря, с тревогой глядел на будильник с зелеными светящимися цифрами и снова засыпал.
Наконец кончилась эта необыкновенно длинная ночь. Мать спрятала будильник в чемодан, когда на его стрелках не было еще шести часов. С улицы послышались гудки автомобиля. Квартира наполнилась соседями. Среди них появилась и заспанная рожица Вовки Блохина.
– Присядем по русскому обычаю, – сказала старушка соседка, и все присели, кто на чемодан, кто на подоконник, а Вовка Блохин сел на пол: мебель вечером увезли в комиссионный магазин.
В столовой стало тихо и тоскливо. Но вот все встали, начали прощаться и давать советы, как вести себя в воздухе.
– Тоже мне советчики! – сказал потихоньку Вовка Косте. – Никто из них ни разу не летал на самолете...
Вовка взял Костю за руку и так шел с ним до самой машины, с надеждой и отчаянием думая, что может случиться, как в сказке, и он тоже полетит на самолете. Но, поняв, что на этот раз чудо не случится, Вовка сказал басом, еле сдерживая слезы:
– Ну, ты не забудь уговор. Слово дал!
– Что-нибудь обязательно пришлю, – пообещал Костя, садясь рядом с шофером.
В самолете было так же, как в большом автобусе. Только еще удобней. Косте показалось невероятным, что это похожее на автобус сооружение поднимется в воздух вместе с ним и мамой. Он невольно подумал: «Вдруг упадет?» – и почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Но он пересилил страх и храбро посмотрел на мать.
Пассажиры садились в большие мягкие кресла.
– Вот наши места. Садись, – сказала мама.
Костя сел к окну. Впереди уже сидел толстяк с черными усами. Рядом с ним опустилась молодая красивая женщина в соломенной шляпке.
– Мне нравится здесь, – сказала она, осматривая кресла. Кивнула Костиной маме, улыбнулась Косте и села к окну.
Толстяк тоже поклонился Косте и его маме. Красивая женщина что-то спросила его по-французски. Костя учил французский язык в школе, но понял только два слова: «не потерял». Толстяк схватился за живот, изменился в лице, потом устало улыбнулся и сказал по-русски:
– Лили, он здесь. Чтоб ему пусто было!
– Но будь осторожен, Жан... Теперь ты сможешь поспать... У тебя слипаются глаза...
– У меня?
Лили улыбнулась.
– Не теряй драгоценных минут.
– Не знаю, удастся ли уснуть. – Толстяк откинул кресло, прижался щекой к спинке, затих.
Красивая Лили стала смотреть в окно.
Костю заинтересовали эти люди: у них была какая-то тайна.
«У него что-то спрятано... Какая-то штука, – думал Костя. – Интересно, что это такое? Вот бы узнать!»
Костя стал раздумывать, что это за люди и что они прячут? Может, шпионы? Внезапно его внимание отвлекли другие события. Сбоку на крыльях самолета взревели моторы, самолет рванулся, за окном замелькала земля.
– Полетели? – спросил Костя.
Мама кивнула.
Толстяк спал, посапывая носом. Его черный ус торчал из-за спинки и шевелился. Красивая женщина не отрываясь смотрела в окно. Когда толстяк начинал храпеть, она говорила тихо: «Жан!» И храп прекращался.
– Мама, почему он так здорово слышит во сне? – спросил Костя.
– Не знаю. Молчи, – мама погрозила пальцем.
– А чье это имя – Лили?
Женщина у окна улыбнулась, не поворачивая головы. Костя тоже, не зная почему, улыбнулся и тоже стал глядеть в окошко.
Из-под крыла самолета выплывало то село, над которым поднимались столбики белого дыма, то прихотливо вилась река, то синели сады. Вдруг окно заволокло серым туманом и над головой засветились матовые лампы. Самолет проходил сквозь толщу облаков. Туман также быстро исчез, как и появился, и машина уже мчалась над серебряным полем.
Ярко светило солнце, и четкая тень самолета скользила по облакам. Но вот в облаках появились круглые отверстия, и в них далеко-далеко внизу Костя увидал серо-зеленое поле, а на нем серебряную ниточку.
– Волга, – сказала мама.
Она придвинулась к сыну, и так они и сидели, стараясь разглядеть все, что творится внизу на земле.
– Я думала, она шире, – с грустью сказала красивая женщина. – Хотя мы летим очень высоко...
Толстяк проснулся, схватился за живот, осмотрелся вокруг испуганными глазами, спросил:
– Что? Волга? Уже?.. – и снова, вытянувшись в кресле, закрыл глаза.
– Жан, ты все проспишь.
– Я? Просплю? Что за чушь! – забормотал толстяк и мирно засвистел носом.
Женщина у окна грустно и в то же время, как показалось Косте, таинственно улыбалась.
В проходе между креслами показалась бортпроводница в белом фартуке, она несла лоток, уставленный тарелками и стаканами. Костя потянул носом: пахло его любимыми сосисками.
Толстяк проснулся.
– Мне приснился удивительный сон, – сказал он красивой женщине, – будто я ем лангуста и, странно, не чувствую вкуса.
Женщина повернулась к нему.
– Поэтому съешь и мою порцию сосисок. Я выпью только стакан какао. Боже, как велика наша земля!
– Да, да, невообразимо велика! – подтвердил толстяк, ставя на откидной столик две тарелки с сосисками.
– Мама, что такое лангуст? – спросил Костя.
– Морской рак. Ты тоже ешь мои сосиски.
Костя съел две порции сосисок, выпил стакан какао и развалился в кресле. Веки у него вдруг отяжелели.
– Поспи немного, – предложила мама.
– Спать? Ты что! Разве можно спать в самолете? Ведь я должен ребятам обо всем написать. Я только немного... минутку... – Он закрыл глаза и тотчас же уснул под монотонный рев моторов.
КРАЙ ЗЕМЛИ
Проснулся Костя от сильного толчка.
– Что, воздушная яма? – спросил он спросонок.
– Вставай! Прилетели. Владивосток! – ответила мама.
Костя чуть не заплакал, когда узнал, что проспал шесть часов подряд и даже не проснулся в Хабаровске, где стояли пятьдесят минут.
– Был дождь, – утешала мама. – Почти никто не выходил из самолета.
– Почти! Значит, выходили? Мне бы только чуть-чуть на земле постоять. А то был и не был в Хабаровске. – Костя прильнул к окошку, но увидел только серое бетонное поле, заставленное самолетами.
– До свидания, молодой человек! – сказал толстяк и протянул через спинку кресла большую мягкую руку. – Прилетели на край земли. Что-то, брат, нас ждет здесь? До свидания, мадам, – церемонно раскланялся он с Костиной мамой.
Красивая женщина тоже поклонилась и улыбнулась Косте и его маме.
В проходе между креслами стало тесно. Все пассажиры спешили к выходу.
На верхней площадке лестницы, подставленной к двери самолета, Костя задержался, с высоты он старался окинуть взглядом все Приморье, но увидел только зеленые горы, затянутые золотистой дымкой. Косте хотелось крикнуть или сказать что-нибудь такое, чтобы у всех так же заколотилось сердце, как оно колотилось у него под майкой. И, долго не раздумывая, он издал победный клич, такой звонкий, пронзительный, что все оглянулись на него. А какая-то молодая женщина чуть не упала с лестницы. Костя, смутившись, бросился вниз, ловко проскальзывая под руками спускавшихся пассажиров. Мама ждала его внизу. Она ничего не сказала ему, и по ее сияющим глазам он понял, что и ей тоже хотелось крикнуть в эту необыкновенную минуту.
Во Владивостоке Костя с мамой провели два дня. Жили они в гостинице «Золотой Рог», в самом центре города. Из окна своей комнаты Костя видел кусочек Амурского залива. На голубой воде темнел большой корабль. Он неподвижно стоял на якоре. Возле него мелькали белые паруса яхт.
Косте и маме не сиделось в номере гостиницы. Они бродили по городу. Купались в Амурском заливе, катались на яхте.
На второй день мама сказала:
– Ну, хватит с меня. У меня больше ноги не ходят.
– Как? – удивился Костя. – Мы будем сидеть в четырех стенах и ничего больше не увидим?
– Да мы уже все посмотрели.
– Как все? Мы же еще не были на Тигровой сопке. Мне сегодня на улице ребята говорили, что оттуда весь город виден, все заливы и Русский остров.
– Ну и лезь один на Тигровую гору, если тебе нравится.
Костя вылетел в коридор.
– Осторожней! – крикнула мама вдогонку.
Костя без труда нашел дорогу к сопке. Стоило спуститься от гостиницы к базару, а там уже улицы круто поднимались в гору. Вот кончились дома. Костя пошел по козьей тропе, поросшей чахлой полынью. Козы белые и черные застыли как изваяния на скале и сосредоточенно жевали жвачку. Когда Костя карабкался мимо них, они, видно, удивились такому вторжению и даже на несколько секунд прекратили двигать челюстями, уставившись на него янтарными глазами.
Вот и вершина то ли Тигровой, то ли какой другой сопки. Костя стоял на промытом дождями камне и слушал, как в ушах свистит ветер. Сюда долетали почему-то только звонки трамваев, не было слышно ни сирен машин, ни гудков пароходов. Город раскинулся на гористом полуострове. С одной стороны синел необъятный Амурский залив, с другой – изгибалась бухта Золотой Рог, усеянная судами, обрамленная сверкающими на солнце крышами складов. Далеко впереди виднелся Остров русских. Он прикрывал вход в бухту Золотой Рог, оставляя узкий пролив.
Костя долго стоял на вершине сопки. Ему казалось, что он первый человек, которому удалось покорить эту недоступную вершину.
ОКЕАН
Пароход «Киев» стоял недалеко от морского вокзала, где Костя с мамой покупали билеты. Свой пароход Костя видел в первый же день, и он показался ему самым большим в порту. Его борта поднимались чуть не до крыши склада. Что же теперь с ним произошло? «Киев» стал ниже, борта его почти сровнялись с причалом.
– Мама, это не наш пароход, – сказал Костя.
– Наш, «Киев». Он загрузился и ушел в воду.
– Так скоро? – Косте показалось невероятным, что за сутки можно нагрузить такую махину.
Возле парохода толпилось много народу, по широкой сходне с перилами поднимались носильщики с тележками, нагруженными вещами пассажиров. С душевным трепетом Костя ступил на дощатые сходни, прошел по ним. И вот он уже стоит на стальной палубе океанского корабля.
– Ваша каюта на второй палубе, – сказал матрос у трапа, возвращая проверенный билет.
Они поднялись по дубовой лестнице, устланной пестрым ковром, и пошли по узкому коридору.
– Как в гостинице! – удивился Костя.
– Да, это не самолет, – ответила мама. – Вот наш сорок восьмой.
Каюта сразу пленила Костю. Он всю ее мгновенно ощупал глазами. Две кровати, одна над другой, за зеленой шторой. Такая же штора на окне, на полу коврик. Костя поставил чемодан и все потрогал руками. Его удивило, что все вещи здесь прочно стояли на местах, даже графин с водой и стакан поблескивали на полочке в специальных гнездах.
– Намертво принайтованы! – щегольнул он перед мамой морским словечком.
– Как, как? Принайтованы? Да ты у меня моряк! – Она схватила Костю за руки, и они закружились по каюте.
Давно Костя не видел маму такой счастливой. Устав, они сели в мягкие кресла и, улыбаясь, слушали, как за бортом плещется вода, грохочет порт, свистят пароходы.
– Хорошо! – сказал Костя.
– Очень! – ответила мама.
– Я никогда не думал, что здесь так здорово!
– Интересно, какое у него водоизмещение?
– У кого?
– Да у «Киева».
– «Киева»?..
Костя понял по лицу мамы, что она уже думает о чем-то другом, что ее почему-то не интересует ни вес парохода, ни его длина, ни высота мачт, ни глубина трюмов.
Через час «Киев» отвалил от пирса. Его тянул на буксире маленький пароходик. Косте казалось, что трудолюбивое суденышко надорвется от непосильной работы. «Киев» послушно шел на поводу меж судов, барж. Костя смотрел на город. Теперь, с воды, он казался еще красивее, наряднее. Белые стены зданий сверкали на солнце среди зелени. Дома стояли над домами, будто нетерпеливо тянулись, чтобы полюбоваться собой в зеркальной поверхности бухты.
На причалах грохотали лебедки, что-то шумело, скрежетало, свистели буксирные катера, речные трамваи, перевозившие пассажиров с одного берега бухты на другой. У Кости зарябило в глазах от пестрых красок и сверкающей поверхности моря.
Посреди бухты буксир тоненько свистнул и быстро побежал в сторону. «Киев» в ответ рявкнул: поблагодарил малыша. Костя почувствовал, как слегка вздрогнула палуба, заработали машины и корабль пошел своим ходом. Быстро уплывали назад берега Золотого Рога, корабли у причалов и на рейде, стихал грохот порта. «Киев» вышел из бухты и стал поворачивать влево. Все увеличивая скорость, он шел в проливе. Справа поднимались сопки Острова русских, налево лежал изрезанный берег полуострова Муравьева-Амурского. Пролив скоро кончился. «Киев» на полном ходу прошел мимо островка, похожего на коврижку, с белым маяком на макушке, впереди лежала бесконечная голубая гладь, ровная, без единой морщинки.
Для Кости настали удивительные дни, полные беспрестанных открытий. Он побывал везде, куда только можно было проникнуть на корабле.
– Мама, это настоящий плавучий остров! Здесь есть все, как в каждом доме, как в городе! Даже почта, и телеграф, и сберкасса, – говорил он, стол возле кресла в салоне.
Мама оторвалась от книги и внимательно слушала сына.
– Длина сто десять метров... Осадка десять метров... Водоизмещение девять тысяч сто тонн!
Выложив все, что удалось узнать, Костя снова отправлялся в странствия по кораблю. Он познакомился с матросами, и они охотно рассказывали ему о корабле. Побывал Костя в кубрике, в носовой части теплохода. Свободные от вахты матросы сидели за столом и играли в медное домино. Это была игра! Каждый из игроков бил костяшками с такой силой, что, казалось, хотел пробить насквозь стол. И, конечно, никакое покупное домино не выдержало бы таких страшных ударов.
Костя с уважением смотрел на игру моряков и вполне понимал их. Было бы просто смешно смотреть, если бы эти большие, сильные люди осторожно клали костяшки на стол. Даже в игре чувствовалась их сила.
Матросы учили Костю сращивать канаты и плести маты. Костя поражал их своей понятливостью, и все они прочили ему славу моряка.
– Я хотел строить машины, – признался Костя.
– Все это, брат, ты хотел, пока моря не увидел, – сказал матрос с рыжими усами, которого Костя принял за боцмана.
Боцманом же оказался совсем молодой человек, высокий и гибкий, похожий на гимнаста. Единственный человек, кого не видел Костя пока на корабле, был капитан. Он находился где-то на недосягаемой высоте в капитанской рубке, куда вел узкий трап с надписью перед входом: «Вход посторонним категорически воспрещен».
«Но ведь я мог и не заметить надписи, – думал Костя, стоя у трапа. – Ну, конечно, не читал! И потом, что значит «категорически»? Может, это совсем не запрещающее слово».
Костя шагнул «а трап и, оглядываясь, стал подниматься. Трап кончился, и он ступил на мостик. На другом крыле мостика весь в белом стоял штурман. В раскрытые двери рубки Костя увидел рулевого и узнал в нем знакомого матроса. Рулевой стоял перед штурвалом и, мечтательно глядя на картушку компаса, чуть-чуть поворачивал штурвал. Заметив Костю, он подмигнул ему. Костя на цыпочках подошел к рубке и заглянул в нее.
– Здравствуйте!
– Здорово!
– Как у вас здесь интересно!
– Еще бы! Тут, брат, мозг корабля!
– Это вы во что смотрите? В мозг?
– В компа́с! – матрос засмеялся.
– А ко́мпас?
Неслышно подошел штурман и поправил:
– Моряки говорят компа́с.
Костя с явным восхищением разглядывал штурмана. Ослепительно белая форма, золотые пуговицы, фуражка с белым чехлом и черным лаковым козырьком и эмблемой – все это заставило затрепетать мальчишеское сердце.
«Пожалуй, может, и взаправду стать моряком?» – подумал Костя.
– Ты что, пришел сменить Ильина? – серьезно спросил штурман.
Костя виновато улыбнулся.
– Да нет... Вижу трап... Ну я...
– Разве ты не новый рулевой?
Костя тяжело вздохнул и, вдруг осмелев, спросил дрогнувшим голосом:
– Можно мне подержаться за руль? Ну, хоть одной рукой?
– Зачем одной? Раз рулевой, берись двумя и веди корабль. Ну!
Не веря своему счастью, Костя шагнул к штурвалу и взялся за теплое, нагретое руками рулевое колесо. Матрос стоял за его спиной и внимательно следил за картушкой компаса.
– Чуть влево! – сказал он.
Костя собрал все свои силы, ведь ему надо было повернуть корабль весом в девять тысяч тонн.
– Осторожней! – Рука матроса легла на Костино плечо. – Не очень-то! А то «Киев» так рыскнет, что не сразу на курс положишь.
Штурвал повернулся с необыкновенной легкостью.
Костя вопросительно посмотрел на матроса.
– Не сломался?
Матрос подмигнул.
– Техника, брат. Руль поворачивает паровая лебедка. Мы только заставляем ее работать то вправо, то влево.
– Ну, сдавай вахту, – сказал Косте штурман, – и спускайся вниз. А не то капитан заглянет, будет нам на орехи.
В коридоре Костя чуть не столкнулся с человеком в зеленой пижаме.
– Ах, извините! – сказал Костя и вдруг радостно вскрикнул: перед ним стоял знакомый толстяк из самолета с полотенцем через плечо и добродушно улыбался, разглаживая усы.
– Ну, здравствуй, здравствуй, путешественник!
Толстяк протянул руку. Рука была мягкая, горячая.
– Я думал, вы остались во Владивостоке, – сказал Костя.
– Как видишь, не остался. Еду, брат, на остров. Что-то вроде вершины вулкана. Ну, а ты в Петропавловск?
– Нет, тоже на остров.
– Да? На какой же?
– На остров Морских львов!
Толстяк расцвел в улыбке.
– Ба, ба, ба! Вот так сюрприз!
– Неужели и вы на наш остров?
– Неизвестно, брат, еще, чей это остров. У меня, кажется, больше на него прав.
Проговорив это, толстяк почему-то схватился за живот, на лице его отразилась тревога, он что-то нащупал и, облегченно вздохнув, спросил:
– Там кто же у тебя?
– Кто он у тебя? Где работает?
– Он самый главный там. Директор консервного завода.
– Да? Позвольте, позвольте... Да ты же сын Бориса Петровича Громова. Костя кивнул.
– Вы знаете моего папу?
– Нет! Но мне о нем говорили. Я тоже самый главный на этом острове, только твой папа над рыбой и крабами, а я над погодой. Я, брат, директор метеорологической станции. Вот какие дела. Ну, будем знакомы. – Толстяк еще раз пожал Костину руку. – Ну, до скорого свидания. Я, брат, решил освежиться в соленой водичке.
– В море?
– В ванне.
И они захохотали так громко, что дверь одной из кают приоткрылась, из каюты выглянула красивая спутница толстяка. Она узнала Костю и поздоровалась.
Толстяк сказал:
– Представь, это сын Бориса Петровича Громова.
Она удивилась и сказала:
– Я очень рада, – и закрыла дверь каюты.
– Нет, это прекрасно! – сказал толстяк, хлопнул Костю по плечу и пошел принимать ванну, а Костя побежал к маме, чтобы рассказать ей об этой интересной встрече.
Вечером Костя с мамой вышли на палубу провожать солнце. На корме толпились пассажиры. Они, жмурясь, глядели на багровый шар, низко повисший над водой. На солнце набежала тучка и сразу запылала золотисто-алым огнем.
– Как жар-птица! – крикнул Костя.
Все посмотрели на Костю с улыбкой. Действительно, туча и солнце, слившись, напоминали птицу с пышным хвостом. Хвост у жар-птицы взметнулся к небу, красные, золотые, перламутровые перья отразились в воде, будто застелили море шелковой тканью. А птица уже пила воду, опускаясь все ниже и ниже в огненное море. Вот она скрылась совсем, только хвост еще виднелся над водой. Но вот последнее перо вспыхнуло и исчезло, оставив на небе золотую пыль.
Костя заметил радостное удивление на лице мамы и у всех, кто стоял с ним рядом.
Ложась на свою койку, Костя договорился с мамой встречать в океане солнце.
– Только тебе будить, – ответила мама.
– Хорошо. Ты не бойся... Я не просплю.
И, конечно, проспал. За ночь «Киев» прошел Сангарский пролив между островами Хоккайдо и Хонсю. Когда Костя с мамой пошли завтракать, «Киев» плыл уже по Тихому океану.
Костя узнал об этом событии в столовой. Наскоро проглотив два яйца, выпив стакан какао, он выбежал на палубу. Стоя у перил, он старался понять, в чем же разница между морем и океаном. И подметил, что вода стала более синей: «Хоть пиши ей». И еще ему показалось, что волны стали больше, сильнее и что воде теперь нет ни конца, ни края.
По-прежнему стояла безветренная погода, тяжелая глянцевитая поверхность плавилась под лучами солнца, корабль то вздымался ввысь, то плавно и тяжело катился под гору. Океан дышал ровно, глубоко. Слева показался скалистый островок. Волны размеренно бежали к скалам и яростно грудью налетали на них.
– И так из века в век! Тысячи, миллионы лет бьют волны об этот камень.
Костя повернул голову и увидел толстяка.
– Да, брат, – продолжал тот, – пройдет еще миллион лет, а этот камень все так же будет бороться с океаном. И все же в конце концов волны разгрызут его, разнесут по песчинкам.
Костя почувствовал, как по его спине побежал холодок. Ему стало жутковато перед такой невероятной злобной настойчивостью. Мальчик крепче сжал перила, уперся ногами в палубу и вспомнил, как он стоял у штурвала. Тогда он был уверен, что нет ничего на свете, что бы не покорилось человеку. Ему, Косте Громову. Он пусть немного, но вел корабль, распахивал этой махиной поверхность моря. Костя улыбнулся.
– Все-таки человек сильнее!
– Да? Ты так думаешь? – Толстяк с любопытством посмотрел на Костю.
У мальчика задорно сверкнули глаза.
– Вы знаете, когда мой папа работал на Черном море, мы ездили с ним на искусственный остров... С него нефть добывают.
– Да, но это, пожалуй, не тот пример.
– Нет тот. Если вот этот остров размоет, а он будет нужен, то мы другой построим.
– Да, возможно. Но все-таки нельзя умалять силу океана. Он этого не любит. Самолюбив старикан. – Толстяк продолжал с улыбкой: – Ты мне нравишься! Когда-то, лет сто назад, я тоже был такой же. Я, брат, два раза убегал в Африку. Но, представь, каждый раз меня возвращали с Конотопа. Не везло мне, братец!..
Костя ответил, проникаясь симпатией к этому человеку:
– Мы тоже хотели...
– Что? Неужели в Африку?
– Ну да! Маршрут составили, продукты собрали. Тогда мы жили в Керчи. Оттуда недалеко до Африки, да Герка струсил и все рассказал.
– Ах ты, курицын сын! Ну и как же?
– Был с ним разговор, но пришлось временно отложить.
– От Керчи, говоришь, недалеко? Рукой подать?!
К ним подошла красивая спутница толстяка.
– Ли! Представь, и наш юный друг собирался в Африку.
– Это правда? – спросила она.
Костя ответил, вдруг смутившись:
– Да. Хотели неграм помочь освободиться от ига колонизаторов.
– О, видишь, Ли! – Толстяк слегка подпрыгнул. – Жива еще романтика! О, это великолепно!
Ли чуть иронически посмотрела на него, поправила ему съехавший набок галстук и сказала Косте, загадочно улыбаясь:
– Я была в Африке, в Каире, Александрии. Видела пирамиды, сфинксов. Видела мутный Нил, развалины храмов.
– И крокодилов?
– Да, и крокодилов. Они лежали на отмелях, как бревна. И все же у нас лучше. – Ли улыбнулась Косте. – У нас все другое. У нас очень хорошо.
Костя недоверчиво посмотрел на нее.
– Ты не веришь?
– Верю, но не очень... – чистосердечно признался Костя.
Он не мог представить, чтобы такая, пусть очень красивая женщина могла побывать в Африке. По его представлению, туда могли добраться только сильные мужчины. Вроде папы или его самого.
– Нет, – сказал он, – вы шутите! Ну кто же вас пустит в Африку?
Толстяк и красавица засмеялись.
Подошла Евдокия Матвеевна, поздоровалась и сказала:
– У вас очень весело.
– Это моя мама, – представил ее Костя своим знакомым.
Толстяк раскланялся, прижав руку к сердцу.
– Харловский, Иван Иванович. Моя жена Лилиана Александровна. Мы будем жить с вами на одном острове. Я рад познакомиться с вами и вашим сыном. Мы с ним почти уже друзья.
– Громова Евдокия Матвеевна, – ответила Костина мама и пожала руки Лилиане Александровне и ее мужу.
– Прекрасная погода! – сказала Лилиана Александровна.
– Восхитительная! – подтвердил Иван Иванович.
– Да, хорошая, – присоединилась к ним Евдокия Матвеевна.
Они еще немного постояли вместе, поговорили о погоде, о красоте океана и разошлись.
– Милые люди, – сказала Евдокия Матвеевна Косте, когда они остались одни на палубе.
– Да, ничего... Но...
– Что но? Тебе они не нравятся?
– Нет, нравятся. Да, понимаешь, он носит что-то на животе.
– На животе?
– Ну да! Какую-то-штуку. Вообще они какие-то необыкновенные. Говорят по-французски.
– Хорошие, культурные люди. Он ученый. Она тоже, видно, очень образованна. Если не будешь лентяйничать, то и ты будешь знать французский.
– Да, но у них есть какая-то тайна. Интересно, что у него на животе? Мама, а что, если они шпионы? – выпалил он. – Такие хорошие – и вдруг?..
– Не говори глупостей. Ты лучше посмотри, что там такое?
Костя, привстав на носки, стал вглядываться в даль.
– Что ты там увидел?
– Кажется, дельфины. Да, да! Смотри! – вскрикнул Костя.
Приближалась стая дельфинов. Глянцевитые, похожие на торпеды животные мчались почти по самой поверхности океана наперерез судну. Несколько дельфинов разом, словно по команде, выскакивали в воздух и звонко шлепались о ярко-синюю воду. Догнав судно, дельфины поплыли возле борта, резвясь, как шаловливые ребята. Они то кувыркались в воде, то подныривали под киль судна и, наконец, пристроились возле самого форштевня, купаясь там в снежно-белой пене.
Еще не скрылись дельфины, а Костино внимание привлекли новые обитатели океана – медузы. «Киев» пересекал огромное скопление этих животных. Они висели в синей толще воды, словно большие красные абажуры.
– Кит! Кит! – закричал пассажир в темных очках.
– Где? – спросил Костя.
– Вон, вон! Смотрите чуть правей солнца.
Но как ни всматривался Костя, кита на этот раз ему увидеть не удалось: океан ослепительно переливался под лучами солнца. Костя очень огорчился, что проглядел кита, но тут же утешился.
– Смотри, – сказала мама, – сахарная голова.
На севере из синей воды виднелся белый конус вершины вулкана. Над ней вился сероватый дымок, будто кто-то сидел там среди льдов и курил трубку. Костя не мог оторвать глаз от этого нового чуда. Гора поднималась все выше и выше. Прошло с полчаса, пока вулкан открылся весь в своей километровой высоте. Гора одиноко поднималась из океана и стояла, как сторож, охраняя подступы в таинственный мир. Костя привстал на носки, стараясь заглянуть за черточку горизонта.
...«Киев» шел в тумане. Грязно-серая масса окутывала корабль. Косте иногда казалось, что судно завязло в этой плотной массе и неподвижно застыло на месте. Но стоило ему прислушаться, и он явственно слышал журчание разрезаемой форштевнем воды, чувствовал, как ритмично работали машины в глубине корабля, и ощущение неподвижности у него исчезало. Костя хотел было переждать на палубе, пока корабль выйдет из тумана. Но скоро его одежда, лицо, руки покрылись капельками холодной воды, он продрог и пошел в салон. В кресле у окна он увидел маму. Она, закрыв глаза, слушала музыку. За роялем, спиной к дверям, сидела женщина. Она играла что-то очень красивое. Все, кто находился в салоне, зачарованно слушали. Харловский погрозил Косте пальцем: «Тише, мол». Но вот пианистка бессильно опустила руки и встала. Костя узнал в ней Лилиану Александровну и, сам не зная чему, обрадовался. Только выйдя в коридор, он понял, что обрадовался тому, что музыка этой удивительной женщины рассеяла его давешнее нехорошее предположение. Так мог играть только очень хороший человек.
Идя по коридору и раздумывая об этом, он услышал глухой, надсадный вопль. Кричал какой-то большой и, видно, очень несчастный зверь. Костя выбежал на палубу, перегнулся через мокрые перила. Мимо проходил знакомый матрос.
© Андрей Посняков, 2017
© ООО «Издательство АСТ», 2017
* * *
Глава 1
Девчонка бежала так быстро, как только могла. Пробиралась сквозь заросли можжевельника, перепрыгивала через поваленные ветром деревья. Обутые в кожаные полусапожки ноги скользили, вязли в грязи. Когтистые лапы елей царапали щеки. Больно, до крови! Беглянка не обращала внимания, продолжала свой нелегкий путь и остановилась лишь на берегу лесного озера с черной болотной водой. Отдышаться, оглядеться, прийти в себя.
Нагнувшись, девушка зачерпнула воду ладонью, напилась и застыла, к чему-то напряженно прислушиваясь. Красивая – изящная, с небольшой грудью и милым личиком, обрамленным дивным златом волос, словно напоенных солнцем. Красивая и юная, лет шестнадцать, может, чуть больше. Трепетные загнутые ресницы, черные брови, напряженно сжатые губы… Чувствовалось, как пошла бы этому личику, этим синим, как озера, очам веселая озорная улыбка! Увы, красавице нынче было не до смеха. Грудь ее тяжело вздымалась, капали со лба крупные капли пота. Устала, что и сказать.
Странная девушка. Странная одежда – синий, вышитый бисером сарафан из плотной ткани, тонкие лямки заколоты сверкающими овальными застежками – фибулами. Из-под сарафана виднелось платье или рубашка – желтая, с короткими плиссированными рукавами, открывающими до локтей изящные девичьи руки, исцарапанные в кровь.
Браслеты – похоже, из золота! – наборный поясок с висевшим на нем ножом с костяной, украшенной витиеватой вязью рукоятью.
Услышав позади шум, красавица схватилась за нож, и, затравленно озираясь, бросилась к большому серому камню, что виднелся невдалеке, за вековыми соснами.
Далеко за озером вставало солнце. Желтые лучи его уже окрасили высокие вершины деревьев, пробежали по черной воде золотистой дорожкой. Выбитый на валуне рисунок – спираль – словно бы вспыхнул под воздействием животворящего света!
Прятавшаяся за камнем девчонка что-то шептала, как видно – молилась, испрашивая удачи. На шее ее сверкало ожерелье из красновато-оранжевого, с белыми восковыми прожилками, сердолика. Каждая бусина была тщательно отшлифована… и украшена все тем же знаком – спиралью. Змеей, свернувшейся в клубок.
Позади в лесу послышались крики. На берег озера выбежали какие-то люди с топорами и короткими копьями. У одного – с узким злым лицом и редковатой бородкой – сверкнул в руках меч. Не очень длинный, почти без перекрестья, с закругленным концом. Таким хорошо рубить, но вот колоть и парировать удары – проблемно.
– Искать! – распорядился узколицый, поправив накинутый на плечи плащ. Роскошный, из ярко-зеленой ткани с желтым подбоем. – Она не могла далеко уйти. Чувствую, прячется где-то здесь.
– Господин… А если найдем? – несмело осведомился коренастый парень в бобровой шапке, с луком в руках.
– Убить! – тут же последовал конкретный приказ. – Если не сможете догнать. Если сможете – тащите ко мне. Да что вы встали? А ну, живо обыскать все вокруг, иначе я прикажу содрать с вас живьем шкуры!
Испуганно попятившись, преследователи – человек десять – рассредоточились по всему берегу, тщательно проверяя каждый кустик, каждый овраг, не пропуская ни папоротников, ни можжевельника, ни бурелома. Кто-то уже подошел к валуну…
Девчонка не стала ждать. Выскочила, оттолкнув бросившихся за ней парней, и с разбегу прыгнула в воду.
Вздыбились в небо черные брызги, сверкнули на солнце…
Вместо того чтобы нырнуть следом, парни в страхе застыли и попятились.
Кто-то растерянно обернулся:
– Господин…
– Эта тварь осквернила священное озеро, – гневно прошептал предводитель. – Что ж… тем хуже для нее. Гордайл! Дай сюда лук.
– Вот, господин… Но…
– Я помню заклятье! Однако она сама разгневала богиню. Я же должен лишь покарать. Просто придется…
– Надеюсь, богиня не будет в обиде…
– Не будет! Ага-а…
Ловко наложив стрелу, узколицый прищурился, терпеливо дожидаясь цели…
Как видно, беглянка умела хорошо плавать. Еще бы – в обуви, в тяжелом сарафане проплыла под водой почти все озеро – длинное и глубокое. Проплыла и, наконец, вынырнула, оглянулась…
Тотчас пропела стрела! Пущенная меткой рукой, угодила девчонке в шею!
Черная вода вмиг окрасилась кровью, юная красавица захрипела, схватилась за рану рукою… И словно кто-то схватил ее за ноги, потащил вниз, глубоко-глубоко. Толщи воды сдавили грудь, и невозможно стало вздохнуть, да и воздуха вокруг не было. Ни воздуха, ни света…
* * *
– Тьфу ты, черт!
Гена проснулся в холодном поту. Выругался, выбрался из спальника и, откинув полог палатки, высунул голову, жадно хватая ртом прохладный ночной воздух. Как будто это его самого чуть было не утопили! Да утопили почти…
Проклятый сон! Все тот же. Геннадий видел его уже не раз и не два. Невероятно красивая девчонка с золотыми волосами, погоня… И – непроходимые леса кругом, и озеро. Муст-озеро, или, по-местному – Муст-ярв. Черное озеро. Муст – черный, по-вепсски. Вепсы – остаток древнего народа, некогда могущественного племени весь, нынче проживающий в здешних местах. Вепсы – угро-финны, потому и все названия здесь – полурусские, полуфинские. Харагеничи, Корбеничи, Озровичи – Харагл, Корб, Озоргл…
Гена давно хотел сходить сюда. Вот так вот – байдарками, с палатками и всем прочим.
Нет, ну к чему такой сон-то, а?
Молодой человек уже собрался забраться обратно в спальник, да вдруг увидел маячившую у догорающего костра тень. Присмотрелся, накинул на плечи рубаху с длинными рукавами – от комаров – и выбрался:
– Что, Лентя, не спишь?
– А, Геннадий Викторович, не спится.
Лентя – Ленка Ревякина из девятого «А». Хорошая, добрая девчонка. Правда, с учителями – не ах, зато в походах – надежна. Работает, как вол, надо грести – гребет, да и на берегу без дела не сидит, даже если и не дежурит.
– Ты, Лентя, физику-то сдала?
– Да так, – Ленка отмахнулась. Худенькая, с веснушками, она выглядела немного младше своих лет, чего, откровенно говоря, стеснялась… но никому стеснения своего не показывала. Но Гена-то это видел! Не зря Лесгафта закончил. Преподавал вот уже третий год физкультуру в райцентре, да еще пару секций вел. На жизнь хватало, да и то, что делал – нравилось, что вообще-то значит по нынешним временам немало.
Вот и сейчас, в конце июня, повел ребят в очередной поход по вепсским речкам-озерам. Паше, Капше и прочим. Десять человек взял, хотя просились многие. И еще двое взрослых – напарников. Хорошо шли, весело, хотя и трудно. Трудно, потому как дни стояли жаркие – воды в реке маловато, больше все перекаты, камни. Тащить лодочки приходилось, а часто – и обносить, перетаскивать по заросшему берегу вместе с вещами, потом сушить, дырки заклеивать.
– Рыбу доедать будете, Геннадий Викторович?
Рыбу… Рыбу можно и доесть. Только не с Лентей, напарника растолкать, Леху, Иваныча, инструктора из Дома творчества юных. С ним рыбу и съесть. Под водочку, точнее – под самогон. Пара бутылок оставалось еще. И самим – с устатку, и детям – вечером половину столовой ложки в чай, для профилактики. Чтоб не заболели. Хуже нет, когда кто-то в дальнем походе болеть начинает. Вот в позапрошлом году, помнится…
– Так рыбу-то…
– Нет, Лена, не буду. Сама кушай.
– А я не хочу. А выкинуть – жалко. В чью-нибудь миску переложу, ладно. Котел-то мне мыть.
– А чего тебе? – удивился Гена. – Не твоя ж лодка нынче дежурит.
– В карты проигралась, – девчонка улыбнулась и шмыгнула носом. – В «верю – не верю».
– А, помню… играли вечером. У тебя там семь тузов в колоде было?
– Было. Да не повелись, черти.
Ночи, как всегда в ту пору, стояли белые, светлые. Костер давно уже не горел, а так, мерцал углями, или, как говорят – шаял. На лесной опушке, одна подле другой, стояли палатки-двухместки и одна однушка, продуктовая. Чуть ниже, ближе к реке, пузырились горбами перевернутые, вытащенные на ночь на берег лодки.
– Геннадий Викторович, а Башня с Максом, знаете, как свою байду назвали?
– Знаю. «Титаником».
– Вот дураки-то! А у Тимыча еще хлеще – «Беда». Это из мультика все, из старого. И у нас – «Черная каракатица»… Геннадий Викторович… а вы меня весной в Хибины возьмете?
– Возьму, сама ж знаешь.
– Да знаю, – Лентя хитровато улыбнулась. – А Машку, подругу? Машка, знаете, какая сильная!
– Это Ивантеева-то, – прищурился Гена. – Она хоть на лыжах-то стоять умеет? Не-е… не возьму. Пока все зачеты мне не сдаст, не возьму, пусть и не просится.
– Она сдаст. Она очень с нами хочет. И сейчас бы пошла, да родители в отпуск уехали – все хозяйство на ней.
Ишь ты, оказывается, вечная прогульщица Ивантеева-то какая хозяйственная! Геннадий про себя хмыкнул, но вслух ничего не сказал – там видно будет. Нечего заранее обещать, тем более – детям.
– Геннадий Викторович, – выкладывая из котла остатки ухи, не отставала Ленка. – А вы что-то интересное под вечер рассказывали. Про какие-то камни.
– А ты что, не слышала?
– Не-е. Мы рыбу чистили, а потом – купались.
– Легенда такая есть, местная… – Гена прикрыл глаза. – Даже не легенда – быль или сказ. Кто как понимает. Местные вепсы с древних лет особым камням поклонялись. Большим серым булыжникам, что вокруг озер да в урочищах. Иногда и часовни в тех местах ставили, в священных своих рощах. Язычество – чего уж. А камни украшали рисунками, приносили жертвы…
– И людей?!
– Про людей – не слыхал, а вот петухов да лесную дичь – запросто. Непростые то камни, Лена. Говорят, по утрам они петь начинают.
– Как это петь?
– Не знаю. Не слышал никогда. Но вот есть шанс услышать. Мы ведь туда, к поющим камням, и идем – к Черному озеру.
Задумчиво посмотрев в небо, Геннадий помешал палкой тлеющие угли и продолжил, уловив заинтересованный взгляд девчонки:
– Говорят, когда камни поют, открываются иные миры. Местные зовут их – колну паллишт – «мертвые поляны».
– А почему мертвые?
– Наверное, потому что – иные. Иной сказочный мир и там же – красавица леса… или фея леса, лесная нимфа. Красавица с глазами-озерами и волосами, как солнце.
Позабыв про рыбу, Лентя вдруг сверкнула глазами: зеленовато-серыми, дерзкими, большими. Все ж красивая была девчонка, правда, сама свою красоту еще не осознавала. Веснушек вот почему-то стеснялась.
– Вот бы эти поляны увидеть, Геннадий Викторович! Прямо фантастика какая-то. Я много фантастики читала – и Стругацких, и Лема, и Гаррисона… У меня папа увлекается… Геннадий Викторовичи, а про летающих змей вы ничего такого не слышали? Они ведь тоже здесь водятся. Говорят, на грибников нападают… ужас какой!
– Ну, на нас-то не нападут, – посмеялся Гена.
Ленка тотчас же согласилась, закивала:
– Конечно, не нападут, мы же такие шумные. Любой змей испугается, даже трехголовый! Ох, была б только вода в речке… А то не Капша-река, а какая-то Каменная Тунгуска!
– Подкаменная, – машинально поправил Геннадий и вдруг замер, прислушиваясь. Почудился какой-то странный шорох со стороны леса. Может, зверь какой, а скорее – собака. Прибежала из какой-нибудь деревни, объедки доедать да брошенные где попало миски вылизывать – так частенько случалось. Кстати, миски-то брошенные неплохо было б собрать да в кусты выкинуть – пущай с утра ищут. Заодно посмотреть – кто это такой ленивый? Провести профбеседу да вечером отправить заготовлять дрова.
Какой-то шорох. Даже нет – шаги.
Молодой человек не успел и голову повернуть, как Ленка уже глаза вскинула:
– Здравствуйте!
Есть у туристов (впрочем, не только у них) такая шутка – посмотреть человеку в глаза, а затем перевести взгляд вбок и громко поздороваться. Собеседник обернется… а там и нет никого. Юмор такой. Шутка.
Вот и тут подумалось – пошутила Ленка. Однако нет…
– И вам да пошлют боги здоровья, – глуховато откликнулся вышедший из леса старик. Высокий, худой, в длинном темном балахоне и с клюкой, точнее сказать – с посохом, он чем-то напоминал странствующего монаха, какие ходили по городам и весям в седую старину. Правда, нынче времена-то стояли не те, вовсе не монашеские. Да и креста на груди незнакомца не было, а было какое-то ожерелье… из черепов мелких птиц!
Всклокоченные седые волосы, лучше сказать – космы, длинная, такая же седая, борода, большой хрящеватый нос – клювом, как у хищной птицы. И – затаившиеся, глубоко посаженные глаза. Внимательные, цепкие. Странный старик. Наверное, из местных.
– Садитесь, дедушка, к костру, – гостеприимно предложила Лентя. – Рыбки не хотите? Или вот чай?
– Ничего не хочу, благодарствуйте, – незнакомец с достоинством отказался и пригладил бороду. – Пойду я по своим делам – поспешаю. У вас же лишь спросить хочу – не видели ли вы здесь златовласую деву? Властную и красивую, как смерть.
В груди Геннадия что-то екнуло. Златовласая дева! Красивая… Не та ли? Из снов…
– Одну видели, – между тем отвечала школьница. – Но это еще днем было, у деревни. Да, и еще одну – почтальоншу. А ваша как одета была?
– В платье варяжском, с фибулами о двух зверях, – сверкнув глазами, туманно пояснил старик.
Ленка махнула рукой:
– Не, та в шортиках была. И в майке.
– А что конкретно за дева-то? – наконец, поинтересовался Геннадий. – Откуда, с какой целью здесь, по лесам бродит? Как имя-фамилия?
– Узнаете, ежели вдруг к становищу вашему выйдет, – старик нахмурил кустистые брови и пристукнул посохом оземь. – Говорю же – властна, красива. Беда ей грозит большая. Пусть вернется! Она знает, куда.
Не прощаясь, незнакомец повернулся и быстро зашагал к лесу.
– Эй, эй, дедушка, – чуть подумав, Гена бросился следом. – А что за беда-то? Что за…
Странный старик исчез. Растворился в лесу, как и не было. Даже следов на мокрой тропке – не осталось и тех.
– Странный дед, – хмыкнула у костра девчонка. – Я про таких слышала. Как это… Хиппи – во!
* * *
На следующий день плыли с утра и почти что до вечера, пользовались хорошей погодой. Ближе к вечеру присмотрели по левому берегу местечко для стоянки. Совсем недалеко от Черного озера. Лесом – три километра всего.
К озеру Геннадий отправился еще до рассвета – благо белая ночь позволяла. Очень хотелось сначала осмотреть Муст-ярв самому, а уж потом взять ребят. Глянуть на тропу – достаточно ли безопасно, заранее присмотреть место для перекуса, даже для купания, может быть.
Еще с детства Гена любил бродить по лесу один, наслаждаясь пением птиц и вековым покоем. Вот как сейчас. Шел не спеша, принюхивался к пряному запаху деревьев и трав, прислушивался: вот задолбил где-то совсем рядом неутомимый трудяга-дятел, вот закуковала кукушка… начала, да бросила, не успел и спросить: «кукушка, кукушка, сколько мне лет?».
Где-то вдалеке, на болоте, пронзительно закричала выпь. Словно в ответ ей на бору, средь сосен и елей, гулко заухала сова, а в перелеске – хорошо видно было – проскочил стремительной серой тенью заяц.
Путник вышел к цели с рассветом. Вода в озере и в самом деле оказалось темной, а на ощупь – холодной, студеной даже. В такой уж точно в свое удовольствие не покупаешься. Разве только после бани нырнуть – освежиться. Да где ж тут найдешь баню-то? Хотя заброшенных деревень по здешним лесам хватало. Когда-то – лет пятьдесят и больше назад – вокруг располагались колхозы, совхозы, прочие леспромхозы. Фермы, пастбища, покосы. Даже в самых дальних деревнях – клубы с кино и танцами. Нынче ушло всё. Исчезло. Вот уж поистине – иной мир. Зазеркалье, или, как местные вепсы говорили – «мертвые поляны» – колну паллишт.
За дальними соснами показался желтый краешек солнца. Теплые утренние лучи прогнали небольшой туман, клубившийся над водою, в черной воде отразилось небо, прозрачное и пронзительно синее… как глаза у той девушки из снов.
Присмотревшись, Гена увидел на том берегу камень. Большой серый валун размерами примерно два на три метра. Округлый, осанистый… с хорошо видимым рисунком, выбитым в незапамятные времена. Спираль!
Верно, тот самый камень… поющий… А вот неподалеку еще один! И еще… Правда, эти – без всяких рисунков, просто камни… Переправиться бы, поближе взглянуть. Или обойти… Нет, судя по карте, Муст-ярв – озеро длинное, четырнадцать с половиной километров. А он, Геннадий Викторович Иванов, преподаватель физкультуры и ОБЖ с первым разрядом ЕТС – как раз посередине. Семь верст туда, семь верст туда… Нет уж, лучше вернуться, да потом с детьми к камням этим добраться. Хотя не так уж эти камни и далеко – напрямик если, по озеру. Метров пятьдесят… да, пожалуй, и меньше. Переплыть? Или – не заморачиваться?
Хмыкнув, Гена прищурился, глядя, как исчезают, тают прямо на глазах последние остатки тумана, и без того не очень-то плотного, словно редкие перистые облачка. Восходящее солнце отразилось в воде, пробежало золотою дорожкой… И тотчас же послышался какой-то звук, словно бы затрещали, затянули свою серенаду кузнечики или цикады. Поначалу тихий, едва заметный, звук нарастал, становился все громче, пока не превратился в ровное гудение, вовсе не гулкое, басовое, а чуть тоньше, похожее на затянувшуюся ноту соло-гитары.
Нет, это, конечно, были не кузнечики и уж тем более никакие не цикады… Молодой человек только сейчас сообразил – именно так пели камни! Именно эти – со спиралями и без. Поющие… Нет, не пение, скорее – какой-то звон. Длинный, растянутый звук колокола… гитарное соло…
Геннадий стоял, словно на концерте, даже прикрыл глаза… покачивался… Пока не услышал на противоположном берегу, у камней, какой-то шум! Чьи-то грубые голоса, окрики, топот. Словно охотники загоняли дичь… или кто-то кого-то ловил, преследовал.
Шум быстро приближался… и вдруг из-за деревьев к озеру выбежала светловолосая красавица дева! Та самая, из снов. Выбежала и с разбега нырнула в черную студеную воду. Точно так же, как и во сне. И точно так же – на берегу появились лучники во главе с узколицым мужчиной в ярко-зеленом плаще. Подбежав к самому берегу, он поднимает лук с наложенной стрелою…
То, что сейчас произойдет, Геннадий хорошо понимал – не раз видел все это во сне. Сейчас этот вот хмырь ту девчонку – стрелой… Эх, ей бы не по центру вынырнуть. Влево бы уйти… или вправо. Глотнуть воздуха, и снова – нырнуть – а там уж…
Хищно улыбаясь, узколицый выцеливал девчонку… Та вот-вот вынырнет… и получит стрелу в шею!
Геннадий не выдержал. Скинув кроссовки и куртку, бросился в воду! Нырнул, поплыл навстречу девушке…
Вот она, выныривает, плывет наверх, вдохнуть воздуха… Влево, влево давай! Девчонка уже почти вынырнула. Гена едва успел. В самый последний момент дотянулся, схватил озерную нимфу за ногу, потянул… Лишь бы не попали, не попали бы…
Не попали! Но лицо у девчонки было такое… вот-вот захлебнется… Геннадий показал жестом – левей! Красавица поняла, взяла левее… вынырнула, а следом за ней – и Гена… Отдышались, да снова под воду… подальше от стрел.
Теперь – плыть, плыть под водой из последних сил, покуда хватает дыхания!
Они вынырнули вместе, у самого берега. Выбрались из воды. Гена оглянулся – на том берегу уже никого не было, одни «поющие» камни. Куда же делись преследователи во главе с узколицым? Решили рвануть в обход? Или бросились в воду и уже плывут, вот-вот вынырнут…
Нет. Не бросились.
– Они не доберутся сюда, славный витязь, – взяв своего спасителя за руку, златовласая дева улыбнулась. Словно солнышко одарило лучом! А в глазах – синь бездонная… Пожалуй, только во сне такую красоту и встретишь.
– Камни уже кончили петь… а они не прошли, не успели…
– Кто – они? – молодой человек очумело помотал головой.
– В свое время узнаешь, – загадочно отозвалась синеглазая. – Если то будет угодно судьбе. Ой…
Висевшее на шее девушки ожерелье вдруг порвалось, и камешки слетели в траву. Красотка тут же бросилась на колени, принялась подбирать… и Гена решил ей в этом помочь. Что и сделал.
– Возьми, славный воин, – усевшись в траву, златовласка протянула на ладони камешек… один из ожерелья. Тщательно отшлифованный сердолик красновато-оранжевого цвета, теплый… горячий даже! На бусине тщательно нанесен рисунок – спираль. Такой же, как и на «поющих камнях».
– Это мой камень, – улыбнулась дева. – Он живет там, где я. Я далеко – он холодный. Я рядом – теплый. Сейчас какой?
– Г-горячий… – молодой человек нервно сглотнул слюну и попытался перекреститься – может, это наваждение все же исчезнет?
Геннадий Иванов вовсе не был робок с девушками, скорее – наоборот, да и они его любили. Да и как такого пропустить, высокого светлоглазого красавца с темно-русыми волосами и модной щетиной-бородкой? Хорош собой, тем более – спортсмен… Потому, верно, Гена до сих пор и не женился – все из-за девушек…
Никогда с ними он не чувствовал себя скованно, но тут вот… Может, все дело в некой необычности встречи… или – во снах?
– Ты вообще кто? – наконец, спросил Иванов. – И откуда здесь взялась?
– Меня зовут Эдна, – опустив пушистые ресницы, девчонка провела ладонью по мокрой одежде. – Вымокла. Ничего, нынче солнышко – высохнем.
Она так и сказала – «высохнем», а не «высохну». Что ж, собралась… А ведь и собралась! Встала, да вмиг сбросила с себя сарафан, отцепив лямки. И осталась в одном платьишке – тоненьком, мокром, ничуть не скрывающем всех прелестей обворожительно стройной фигурки. Похоже, Эдна сбросила бы и платье, да не успела…
Из кустов вдруг появился старик! Тот самый, косматый, что разговаривал с Геннадием еще ночью… Так вот он кого искал, оказывается…
– Вот ты где, моя дорогая, – покивав головой, старик пристукнул посохом. – Слава Великой Корвале, наконец-то я тебя нашел!
– Я лишь выполняю приказ.
Эдна вдруг сверкнула глазами с упреком и гневом:
– А знаешь, меня сейчас едва не убили! Подлый ярл кюльфингов Торкель Кю и его слуги преследовали меня и, если бы не этот мужественный юноша… не знаю, разговаривала бы я сейчас в тобой или нет.
– Торкель Кю в здешних местах? – удивленно переспросил старик Хирб. – Он что же, осмелился сунуться в воды священного озера?
– Не осмелился. Но лихо бил стрелами. Едва не попал…
Что было дальше, Геннадий уже не помнил. Вновь запели камни. Черные воды озера заволок странный зеленоватый туман. Именно туда, в этот туман, прямо в озеро – шагнули разом старик Хирб и златовласая красавица Эдна. Сделали пару шагов и исчезли, словно растворились в тумане среди поющих камней.
Гена проснулся часа через два. Солнце уже сверкало вовсю, слепило очи. Никакой девушки, конечно же, не было. Как и старика. Всё привиделось. Опять тот же сон, только – в другой вариации. Однако… старика же видел не только сам Геннадий, но еще и Лентя, девчонка из девятого «А». Точно видела? Вернуться – спросить… не быть бы…
Да-а-а… однако, и привидится же!
Широко зевнув, молодой человек прикрыл рот рукою. Что-то упало в траву. Выпало из ладони… Геннадий принялся шарить вокруг себя руками, до тех пор, пока не обнаружил камешек. Тщательно отшлифованный камешек – ярко-оранжевый сердолик! Бусина с изображением спирали. Тот самый камень! С ожерелья. Холодный, как лед.
* * *
Город назывался – Таррагона. Не большой, но и не маленький, около полутораста тысяч человек населения. В древнее римское время – центр так называемой Тарраконской Испании, затем – вестготы, арабы, Реконкиста. Как и положено, памятники старины: римский амфитеатр, готический собор и прочее. Прогулочный бульвар – Рамбла, почти такой же, что и в расположенной километрах в ста к северу Барселоне. Там, кстати, тоже – Рамбла.
Ныне был базарный день, и весь бульвар заполонили торговцы. Торговали рубашками, джинсами, мужским и женским бельем, пляжными полотенцами, шлепанцами… да чем только ни торговали. Среди сувениров Геннадий вдруг увидел бусы – ярко-оранжевые, с белыми рунами… почти такие же, как и тот камешек со спиралью, что висел у него на шее. Только тот-то был – настоящий сердолик, а эти… Скорее всего – пластмасса, подделка дешевая. И все равно – забавно, да и просили недорого, вот Гена взял да и купил.
Сунул в рюкзачок да поспешно догнал ушедших далеко вперед приятелей. Те уже уселись возле забавного памятника строителям «живых башен» – кастельерс. Чугунные люди, отлитые практически в натуральный рост, поддерживая другу друга, образовывали пирамиду, чем-то напоминавшую парады физкультурников в СССР 1930-х годов.
Приятели – высокий чернявый парень – компьютерщик Серега, и две девушки – тут же предложили «заглянуть во-он в тот симпатичный кабачок», попить вина-пива да заказать паэлью. Да, паэлья была бы кстати – проголодались, да и пиво-вино. Вроде бы здесь, на побережье, даже сейчас, в августе, не так уж и знойно – термометр редко забирается выше тридцати, когда во всей остальной Испании – где-то под сорок. Не знойно, но все ж таки жарковато, однако.
– Гена, вы о чем задумались?
Она упорно называла его на «вы», светлоглазая девушка с косой и странным именем Розалинда. Учительница начальных классов. Высокая, сильная – раньше занималась академической греблей. Большая упругая грудь, лицо – вполне приятное, длинная русая коса. Казалось бы – вот оно счастье-то! Ан нет, Геннадий почему-то все равно вспоминал другую… ту самую синеглазку из снов.
Из снов, конечно же, из снов, ведь все, что с ним случилось тогда, на Черном озере Муст-ярв, явно не могло происходить на самом деле. Какие-то люди в старинных одеждах, погоня за девушкой, пущенные стрелы… Нет, не может такого быть! Оно понятно – закемарил с устатку, вот и приснилось, привиделось.
Привиделось. Однако так четко, правдоподобно… Эти синие глаза, золотые волосы… «Благодарю тебя, славный воин»… Ах!
Приятели между тем уже заказывали. Для начала – три пива «Эстрелла» и бокал сухого вина. Розалинда – Розалинда Михайловна – вино не жаловала, предпочитая напитки покрепче или вот пиво. А вот ее подружка Наденька, зам главбуха из роно, пила только вино. Правда, лошадиными дозами, за вечер запросто могла усидеть три бутылки какой-нибудь «Риохи», причем не особо пьянея. Бухгалтерская закалка, чего уж!
– Гена, давай две паэльи закажем. Одной мало будет. Она хоть и большая, но…
– Две так две. Заказывайте.
– Экий ты сегодня немногословный.
Официантка принесла пиво с вином, пока ждали паэлью – выпили.
– Мальчики, а давайте завтра в Барселону съездим! – тряхнув высветленной челкой, предложила Наденька. Маленькая, сухая, заводная, она не давала покоя никому. Какой там пляж! Часа два в день – не больше. А как же – ведь надо все посмотреть, и, самое главное, пробежаться по лавкам!
Кстати, тут Геннадий был с ней полностью согласен. Не насчет лавок, конечно, насчет «посмотреть». На пляже-то и дома можно належаться, озер с реками полно, да и лето нынче выдалось жаркое. Здесь, в Каталонии, посмотреть было что, хоть и не первый раз сюда уже летали, правда, не в точности такой вот компанией. В прошлый раз, года три назад, вместо Розалинды другая девчонка была, Вера. Худенькая такая, навроде вот Наденьки. Впрочем, какая разница? Все равно – не та, не синеглазая… Да, а ведь старик-то был настоящий! Не мог же он сразу обоим привидеться – ему, Гене, и девятикласснице Ленке. Раз старик – настоящий (местный сумасшедший, наверное), то, может быть…
– Ген, ты за Барсу или как? Все же недавно ездили.
– Ездили, а в Испанскую деревню не заходили. Вот и зайдем, посмотрим. Там красиво, я на сайте видела. А билет – тринадцать евро всего.
– Ого – тринадцать евро! Да еще электричка по восемь – и это в одну только сторону.
– Ну, поехали, мальчики, а? Чего тут делать-то? Всё ведь излазили уже.
Всё – да не всё. Еще вчера, стоя на смотровой площадке обрывистого утеса, пышно именуемого «Балкон Средиземноморья», Геннадий заметил кое-что интересное. Внизу, сразу за железной дорогой, начинался пляж, точнее целая береговая линия пляжей – Коста Дорада, плавно переходившая в Коста дель Гарраф и тянувшаяся до самой Барселоны и дальше – Коста дель Маресм, Коста Брава…
Далеко слева Гена разглядел скалы – целую груду светло-серых камней, напоминавших те самые, «поющие» валуны, что стояли по болотистым берегам Черного озера. Может, и эти – поют? Висевшая у него на шее сердоликовая бусинка, между прочим, все время была теплой! «Это – мой камень. Он там – где я. Я далеко – он холодный. Я рядом – теплый». Так говорила златовласая красавица Эдна. Фея лесных снов…
– Э-эй, Гена. Ты где? Давай-ка – за все хорошее! Чин-чин.
Утром Геннадий проснулся рано, намного раньше других. Он и дома поднимался точно так же – с первыми лучами солнца, а часто – еще и до них. Часов в шесть утра. Зарядка, пробежка километров семь, легкий завтрак и к восьми – как огурчик, на работе. Вот и здесь, на отдыхе, Гена режим не менял – к чему? Чтоб потом опять привыкать?
Проснулся, вышел на балкон снятой на недельку квартиры. Апартаменты – как здесь было принято говорить. Большая с двумя диванами гостиная с кухней, плюс спальня, которую сразу же заняли Серега с Наденькой. Гостиная с диванами осталась Геннадию и Розалинде. Нет, они пока еще вместе не спали, но все к тому шло. Завтра уж точно переспят или послезавтра – вопрос времени.
Стараясь не шуметь, молодой человек прикрыл за собой дверь и, спустившись по лестнице вниз, на улицу, зашагал к морю. Еще было прохладно, еще не выкатилось на небо жаркое южное солнце, но город уже не спал. Просыпался, гремя мусорными бачками, шуршал автомобильными шинами, звенел голосами дворников, поливающих мостовые водой из длинных разноцветных шлангов. Хорошо было кругом, не жарко, бодренько! Уже запели ранние птицы, а где-то внизу с грохотом пронеслась в Барселону первая электричка.
Миновав железную дорогу, Геннадий снял кроссовки и зашагал по кромке прибоя. Его вязкие следы, оставленные на желтом крупнозернистом песке, тут же слизывали волны. Здесь всегда были волны. Иногда – большие, иногда – не очень. Потому что – море, потому что – ветер. Он здесь дул всегда.
Камни оказались вполне обычными. Скалы как скалы. Светло-серые, вылизанные волнами и ветром…и, конечно, с рисунками! И с граффити, и с надписями. Названия каких-то маленьких, не известных никому, кроме самих жителей, городков… имена – Ваня, Лена, Фернандо: музыкальные группы – «Саратога», «Тьера Санта», «Слэйер», «Барон Рохо», ну и – «Футбольный клуб «Барселона» – как же без этого?
Геннадий усмехнулся: написать, что ли – «Зенит» – чемпион»? Как раз бы в тему, да нечем. Если только обломком каким… Вот там, внизу, как раз подходящий. Вроде…
Не поленясь, молодой человек спустился по камням вниз, почти к самому прибою, невзначай оглянулся… и вздрогнул! На самой нижней, ближе всех к морю, скале белела спираль! Такая же, как и на поющих камнях озера Муст-ярв!
Совпадение? Или какой-то общий неолитический символ? А черт его… И все же – значит, не зря пришел, да и бусина… Бусина – теплая… Хотя, верно, просто нагрелась.
Поющие камни
Дорогие читатели!
Писатель Сергей Георгиевич Жемайтис родился на Дальнем Востоке и прожил там более тридцати лет. Он работал трактористом, матросом на океанском корабле, служил в Военно-Морском Флоте, был корреспондентом дальневосточных газет.
Во время Великой Отечественной войны С. Жемайтис воевал в рядах морской пехоты и других воинских подразделений.
Писатель С. Жемайтис написал несколько книг, для детей. Многие из вас читали, наверное, повесть С. Жемайтиса «Ребята с Голубиной пади», трижды изданную нашим издательством.
Книги «Теплое течение», «Журавлиная дорога», «Приключение Алеши Перца в стране Гомункулусов» изданы Детгизом.
Повесть «Поющие камни» на крыльях «ТУ-104» вместе с героем повести Костей Громовым перенесет вас на Дальний Восток. Здесь вы вместе с Костей и его новым другом Троней переживете немало приключений, познакомитесь с рыбаками Дальнего Востока и другими замечательными людьми, с флорой, фауной и животным миром этого советского края.
ПОЮЩИЕ КАМНИ
НЕОЖИДАННОЕ ИЗВЕСТИЕ
Костя возвращался из школы. Когда он подходил к дому, из садика, где возле кучи песка играли малыши, выскочил мальчишка, похожий на пингвина, и сказал хриплым пингвиньим голосом:
Если я тебе что-то скажу, ты мне пришлешь акулу из Тихого океана?
Костя рассматривал румяную физиономию Вовки Блохина, соображая, что за тайну хочет сообщить ему этот хитрый мальчишка.
Ну, хоть небольшую... в банке. Ну, пожалуйста!
Сначала скажи.
Нет, ты поклянись, что пришлешь.
В банках посылки не принимают.
А ты ее засуши и пошли бандеролью, как тетя Катя нам прислала валенки для Гошки.
Хорошо. Нам что, письмо пришло?
Нет! Что ты, - на лице у Вовки отразился испуг. - Письма не было... Ну, ты пришлешь? Ну, хоть моржиный клык из слоновой кости или осьминога!
Что же тогда случилось? Может быть...
Нет, нет! Ты сам не догадаешься! Дай честное пионерское, тогда сразу узнаешь.
Ну, хорошо - честное!
Телеграмма! - выпалил Вовка и облегченно вздохнул, показывая, каких трудов ему стоило так долго хранить это важное сообщение.
Костя припустился к палисаднику, за которым белел небольшой домик. Не раздеваясь, он вбежал в столовую и, как только взглянул на счастливое и в то же время озабоченное лицо мамы, на раскрытые чемоданы, на вещи, лежащие на столе и стульях, сразу понял, откуда и о чем была телеграмма.
Едем к папе?
Нет, летим. Раздевайся, поешь и помоги мне укладываться.
Летим? Когда? На каком самолете?
Завтра рано утром. На «ТУ-104». Я уже билеты заказала и была у твоего директора в школе.
Костя несколько раз перечитал телеграмму, чувствуя, как она все дальше и дальше уносит его от друзей, от школы, от всего, чего прежде он не замечал и что вдруг стало таким дорогим, близким. У Кости тоскливо заныло в груди, защипало глаза. Мать участливо наблюдала за сыном.
Ты поешь и сходи к товарищам, - сказала она.
А собираться?
Когда придешь... Время еще есть.
Костя с благодарностью посмотрел на мать и подумал: «Как это она всегда все угадывает?»
После обеда Костя зашел проститься на квартиру к учителю, забежал в школу. Там он постоял возле раздевалки и убежал, чувствуя, что расплачется, если останется еще хоть на минуту. Зашел к Пете Соловьеву, с которым просидел за одной партой четыре года. Петя отнесся к отъезду друга, как к событию чрезвычайной важности. Он и завидовал Косте и радовался за него.
Будет время - пиши, - сказал он, крепко пожал руку и проводил до самого дома.
Ночью Костя часто просыпался, прислушивался к шуму моря, с тревогой глядел на будильник с зелеными светящимися цифрами и снова засыпал.
Наконец кончилась эта необыкновенно длинная ночь. Мать спрятала будильник в чемодан, когда на его стрелках не было еще шести часов. С улицы послышались гудки автомобиля. Квартира наполнилась соседями. Среди них появилась и заспанная рожица Вовки Блохина.
Присядем по русскому обычаю, - сказала старушка соседка, и все присели, кто на чемодан, кто на подоконник, а Вовка Блохин сел на пол: мебель вечером увезли в комиссионный магазин.
В столовой стало тихо и тоскливо. Но вот все встали, начали прощаться и давать советы, как вести себя в воздухе.
Тоже мне советчики! - сказал потихоньку Вовка Косте. - Никто из них ни разу не летал на самолете...
Вовка взял Костю за руку и так шел с ним до самой машины, с надеждой и отчаянием думая, что может случиться, как в сказке, и он тоже полетит на самолете. Но, поняв, что на этот раз чудо не случится, Вовка сказал басом, еле сдерживая слезы:
Ну, ты не забудь уговор. Слово дал!
Что-нибудь обязательно пришлю, - пообещал Костя, садясь рядом с шофером.
В самолете было так же, как в большом автобусе. Только еще удобней. Косте показалось невероятным, что это похожее на автобус сооружение поднимется в воздух вместе с ним и мамой. Он невольно подумал: «Вдруг упадет?» - и почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Но он пересилил страх и храбро посмотрел на мать.
Пассажиры садились в большие мягкие кресла.
Вот наши места. Садись, - сказала мама.
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Андрей Посняков
Викинг: Поющие камни
© Андрей Посняков, 2017
© ООО «Издательство АСТ», 2017
* * *
Глава 1
Девчонка бежала так быстро, как только могла. Пробиралась сквозь заросли можжевельника, перепрыгивала через поваленные ветром деревья. Обутые в кожаные полусапожки ноги скользили, вязли в грязи. Когтистые лапы елей царапали щеки. Больно, до крови! Беглянка не обращала внимания, продолжала свой нелегкий путь и остановилась лишь на берегу лесного озера с черной болотной водой. Отдышаться, оглядеться, прийти в себя.
Нагнувшись, девушка зачерпнула воду ладонью, напилась и застыла, к чему-то напряженно прислушиваясь. Красивая – изящная, с небольшой грудью и милым личиком, обрамленным дивным златом волос, словно напоенных солнцем. Красивая и юная, лет шестнадцать, может, чуть больше. Трепетные загнутые ресницы, черные брови, напряженно сжатые губы… Чувствовалось, как пошла бы этому личику, этим синим, как озера, очам веселая озорная улыбка! Увы, красавице нынче было не до смеха. Грудь ее тяжело вздымалась, капали со лба крупные капли пота. Устала, что и сказать.
Странная девушка. Странная одежда – синий, вышитый бисером сарафан из плотной ткани, тонкие лямки заколоты сверкающими овальными застежками – фибулами. Из-под сарафана виднелось платье или рубашка – желтая, с короткими плиссированными рукавами, открывающими до локтей изящные девичьи руки, исцарапанные в кровь.
Браслеты – похоже, из золота! – наборный поясок с висевшим на нем ножом с костяной, украшенной витиеватой вязью рукоятью.
Услышав позади шум, красавица схватилась за нож, и, затравленно озираясь, бросилась к большому серому камню, что виднелся невдалеке, за вековыми соснами.
Далеко за озером вставало солнце. Желтые лучи его уже окрасили высокие вершины деревьев, пробежали по черной воде золотистой дорожкой. Выбитый на валуне рисунок – спираль – словно бы вспыхнул под воздействием животворящего света!
Прятавшаяся за камнем девчонка что-то шептала, как видно – молилась, испрашивая удачи. На шее ее сверкало ожерелье из красновато-оранжевого, с белыми восковыми прожилками, сердолика. Каждая бусина была тщательно отшлифована… и украшена все тем же знаком – спиралью. Змеей, свернувшейся в клубок.
Позади в лесу послышались крики. На берег озера выбежали какие-то люди с топорами и короткими копьями. У одного – с узким злым лицом и редковатой бородкой – сверкнул в руках меч. Не очень длинный, почти без перекрестья, с закругленным концом. Таким хорошо рубить, но вот колоть и парировать удары – проблемно.
– Искать! – распорядился узколицый, поправив накинутый на плечи плащ. Роскошный, из ярко-зеленой ткани с желтым подбоем. – Она не могла далеко уйти. Чувствую, прячется где-то здесь.
– Господин… А если найдем? – несмело осведомился коренастый парень в бобровой шапке, с луком в руках.
– Убить! – тут же последовал конкретный приказ. – Если не сможете догнать. Если сможете – тащите ко мне. Да что вы встали? А ну, живо обыскать все вокруг, иначе я прикажу содрать с вас живьем шкуры!
Испуганно попятившись, преследователи – человек десять – рассредоточились по всему берегу, тщательно проверяя каждый кустик, каждый овраг, не пропуская ни папоротников, ни можжевельника, ни бурелома. Кто-то уже подошел к валуну…
Девчонка не стала ждать. Выскочила, оттолкнув бросившихся за ней парней, и с разбегу прыгнула в воду.
Вздыбились в небо черные брызги, сверкнули на солнце…
Вместо того чтобы нырнуть следом, парни в страхе застыли и попятились.
Кто-то растерянно обернулся:
– Господин…
– Эта тварь осквернила священное озеро, – гневно прошептал предводитель. – Что ж… тем хуже для нее. Гордайл! Дай сюда лук.
– Вот, господин… Но…
– Я помню заклятье! Однако она сама разгневала богиню. Я же должен лишь покарать. Просто придется…
– Надеюсь, богиня не будет в обиде…
– Не будет! Ага-а…
Ловко наложив стрелу, узколицый прищурился, терпеливо дожидаясь цели…
Как видно, беглянка умела хорошо плавать. Еще бы – в обуви, в тяжелом сарафане проплыла под водой почти все озеро – длинное и глубокое. Проплыла и, наконец, вынырнула, оглянулась…
Тотчас пропела стрела! Пущенная меткой рукой, угодила девчонке в шею!
Черная вода вмиг окрасилась кровью, юная красавица захрипела, схватилась за рану рукою… И словно кто-то схватил ее за ноги, потащил вниз, глубоко-глубоко. Толщи воды сдавили грудь, и невозможно стало вздохнуть, да и воздуха вокруг не было. Ни воздуха, ни света…
* * *
– Тьфу ты, черт!
Гена проснулся в холодном поту. Выругался, выбрался из спальника и, откинув полог палатки, высунул голову, жадно хватая ртом прохладный ночной воздух. Как будто это его самого чуть было не утопили! Да утопили почти…
Проклятый сон! Все тот же. Геннадий видел его уже не раз и не два. Невероятно красивая девчонка с золотыми волосами, погоня… И – непроходимые леса кругом, и озеро. Муст-озеро, или, по-местному – Муст-ярв. Черное озеро. Муст – черный, по-вепсски. Вепсы – остаток древнего народа, некогда могущественного племени весь, нынче проживающий в здешних местах. Вепсы – угро-финны, потому и все названия здесь – полурусские, полуфинские. Харагеничи, Корбеничи, Озровичи – Харагл, Корб, Озоргл…
Гена давно хотел сходить сюда. Вот так вот – байдарками, с палатками и всем прочим.
Нет, ну к чему такой сон-то, а?
Молодой человек уже собрался забраться обратно в спальник, да вдруг увидел маячившую у догорающего костра тень. Присмотрелся, накинул на плечи рубаху с длинными рукавами – от комаров – и выбрался:
– Что, Лентя, не спишь?
– А, Геннадий Викторович, не спится.
Лентя – Ленка Ревякина из девятого «А». Хорошая, добрая девчонка. Правда, с учителями – не ах, зато в походах – надежна. Работает, как вол, надо грести – гребет, да и на берегу без дела не сидит, даже если и не дежурит.
– Ты, Лентя, физику-то сдала?
– Да так, – Ленка отмахнулась. Худенькая, с веснушками, она выглядела немного младше своих лет, чего, откровенно говоря, стеснялась… но никому стеснения своего не показывала. Но Гена-то это видел! Не зря Лесгафта закончил. Преподавал вот уже третий год физкультуру в райцентре, да еще пару секций вел. На жизнь хватало, да и то, что делал – нравилось, что вообще-то значит по нынешним временам немало.
Вот и сейчас, в конце июня, повел ребят в очередной поход по вепсским речкам-озерам. Паше, Капше и прочим. Десять человек взял, хотя просились многие. И еще двое взрослых – напарников. Хорошо шли, весело, хотя и трудно. Трудно, потому как дни стояли жаркие – воды в реке маловато, больше все перекаты, камни. Тащить лодочки приходилось, а часто – и обносить, перетаскивать по заросшему берегу вместе с вещами, потом сушить, дырки заклеивать.
– Рыбу доедать будете, Геннадий Викторович?
Рыбу… Рыбу можно и доесть. Только не с Лентей, напарника растолкать, Леху, Иваныча, инструктора из Дома творчества юных. С ним рыбу и съесть. Под водочку, точнее – под самогон. Пара бутылок оставалось еще. И самим – с устатку, и детям – вечером половину столовой ложки в чай, для профилактики. Чтоб не заболели. Хуже нет, когда кто-то в дальнем походе болеть начинает. Вот в позапрошлом году, помнится…
– Так рыбу-то…
– Нет, Лена, не буду. Сама кушай.
– А я не хочу. А выкинуть – жалко. В чью-нибудь миску переложу, ладно. Котел-то мне мыть.
– А чего тебе? – удивился Гена. – Не твоя ж лодка нынче дежурит.
– В карты проигралась, – девчонка улыбнулась и шмыгнула носом. – В «верю – не верю».
– А, помню… играли вечером. У тебя там семь тузов в колоде было?
– Было. Да не повелись, черти.
Ночи, как всегда в ту пору, стояли белые, светлые. Костер давно уже не горел, а так, мерцал углями, или, как говорят – шаял. На лесной опушке, одна подле другой, стояли палатки-двухместки и одна однушка, продуктовая. Чуть ниже, ближе к реке, пузырились горбами перевернутые, вытащенные на ночь на берег лодки.
– Геннадий Викторович, а Башня с Максом, знаете, как свою байду назвали?
– Знаю. «Титаником».
– Вот дураки-то! А у Тимыча еще хлеще – «Беда». Это из мультика все, из старого. И у нас – «Черная каракатица»… Геннадий Викторович… а вы меня весной в Хибины возьмете?
– Возьму, сама ж знаешь.
– Да знаю, – Лентя хитровато улыбнулась. – А Машку, подругу? Машка, знаете, какая сильная!
– Это Ивантеева-то, – прищурился Гена. – Она хоть на лыжах-то стоять умеет? Не-е… не возьму. Пока все зачеты мне не сдаст, не возьму, пусть и не просится.
– Она сдаст. Она очень с нами хочет. И сейчас бы пошла, да родители в отпуск уехали – все хозяйство на ней.
Ишь ты, оказывается, вечная прогульщица Ивантеева-то какая хозяйственная! Геннадий про себя хмыкнул, но вслух ничего не сказал – там видно будет. Нечего заранее обещать, тем более – детям.
– Геннадий Викторович, – выкладывая из котла остатки ухи, не отставала Ленка. – А вы что-то интересное под вечер рассказывали. Про какие-то камни.
– А ты что, не слышала?
– Не-е. Мы рыбу чистили, а потом – купались.
– Легенда такая есть, местная… – Гена прикрыл глаза. – Даже не легенда – быль или сказ. Кто как понимает. Местные вепсы с древних лет особым камням поклонялись. Большим серым булыжникам, что вокруг озер да в урочищах. Иногда и часовни в тех местах ставили, в священных своих рощах. Язычество – чего уж. А камни украшали рисунками, приносили жертвы…
– И людей?!
– Про людей – не слыхал, а вот петухов да лесную дичь – запросто. Непростые то камни, Лена. Говорят, по утрам они петь начинают.
– Как это петь?
– Не знаю. Не слышал никогда. Но вот есть шанс услышать. Мы ведь туда, к поющим камням, и идем – к Черному озеру.
Задумчиво посмотрев в небо, Геннадий помешал палкой тлеющие угли и продолжил, уловив заинтересованный взгляд девчонки:
– Говорят, когда камни поют, открываются иные миры. Местные зовут их – колну паллишт – «мертвые поляны».
– А почему мертвые?
– Наверное, потому что – иные. Иной сказочный мир и там же – красавица леса… или фея леса, лесная нимфа. Красавица с глазами-озерами и волосами, как солнце.
Позабыв про рыбу, Лентя вдруг сверкнула глазами: зеленовато-серыми, дерзкими, большими. Все ж красивая была девчонка, правда, сама свою красоту еще не осознавала. Веснушек вот почему-то стеснялась.
– Вот бы эти поляны увидеть, Геннадий Викторович! Прямо фантастика какая-то. Я много фантастики читала – и Стругацких, и Лема, и Гаррисона… У меня папа увлекается… Геннадий Викторовичи, а про летающих змей вы ничего такого не слышали? Они ведь тоже здесь водятся. Говорят, на грибников нападают… ужас какой!
– Ну, на нас-то не нападут, – посмеялся Гена.
Ленка тотчас же согласилась, закивала:
– Конечно, не нападут, мы же такие шумные. Любой змей испугается, даже трехголовый! Ох, была б только вода в речке… А то не Капша-река, а какая-то Каменная Тунгуска!
– Подкаменная, – машинально поправил Геннадий и вдруг замер, прислушиваясь. Почудился какой-то странный шорох со стороны леса. Может, зверь какой, а скорее – собака. Прибежала из какой-нибудь деревни, объедки доедать да брошенные где попало миски вылизывать – так частенько случалось. Кстати, миски-то брошенные неплохо было б собрать да в кусты выкинуть – пущай с утра ищут. Заодно посмотреть – кто это такой ленивый? Провести профбеседу да вечером отправить заготовлять дрова.
Какой-то шорох. Даже нет – шаги.
Молодой человек не успел и голову повернуть, как Ленка уже глаза вскинула:
– Здравствуйте!
Есть у туристов (впрочем, не только у них) такая шутка – посмотреть человеку в глаза, а затем перевести взгляд вбок и громко поздороваться. Собеседник обернется… а там и нет никого. Юмор такой. Шутка.
Вот и тут подумалось – пошутила Ленка. Однако нет…
– И вам да пошлют боги здоровья, – глуховато откликнулся вышедший из леса старик. Высокий, худой, в длинном темном балахоне и с клюкой, точнее сказать – с посохом, он чем-то напоминал странствующего монаха, какие ходили по городам и весям в седую старину. Правда, нынче времена-то стояли не те, вовсе не монашеские. Да и креста на груди незнакомца не было, а было какое-то ожерелье… из черепов мелких птиц!
Всклокоченные седые волосы, лучше сказать – космы, длинная, такая же седая, борода, большой хрящеватый нос – клювом, как у хищной птицы. И – затаившиеся, глубоко посаженные глаза. Внимательные, цепкие. Странный старик. Наверное, из местных.
– Садитесь, дедушка, к костру, – гостеприимно предложила Лентя. – Рыбки не хотите? Или вот чай?
– Ничего не хочу, благодарствуйте, – незнакомец с достоинством отказался и пригладил бороду. – Пойду я по своим делам – поспешаю. У вас же лишь спросить хочу – не видели ли вы здесь златовласую деву? Властную и красивую, как смерть.
В груди Геннадия что-то екнуло. Златовласая дева! Красивая… Не та ли? Из снов…
– Одну видели, – между тем отвечала школьница. – Но это еще днем было, у деревни. Да, и еще одну – почтальоншу. А ваша как одета была?
– В платье варяжском, с фибулами о двух зверях, – сверкнув глазами, туманно пояснил старик.
Ленка махнула рукой:
– Не, та в шортиках была. И в майке.
– А что конкретно за дева-то? – наконец, поинтересовался Геннадий. – Откуда, с какой целью здесь, по лесам бродит? Как имя-фамилия?
– Узнаете, ежели вдруг к становищу вашему выйдет, – старик нахмурил кустистые брови и пристукнул посохом оземь. – Говорю же – властна, красива. Беда ей грозит большая. Пусть вернется! Она знает, куда.
Не прощаясь, незнакомец повернулся и быстро зашагал к лесу.
– Эй, эй, дедушка, – чуть подумав, Гена бросился следом. – А что за беда-то? Что за…
Странный старик исчез. Растворился в лесу, как и не было. Даже следов на мокрой тропке – не осталось и тех.
– Странный дед, – хмыкнула у костра девчонка. – Я про таких слышала. Как это… Хиппи – во!
* * *
На следующий день плыли с утра и почти что до вечера, пользовались хорошей погодой. Ближе к вечеру присмотрели по левому берегу местечко для стоянки. Совсем недалеко от Черного озера. Лесом – три километра всего.
К озеру Геннадий отправился еще до рассвета – благо белая ночь позволяла. Очень хотелось сначала осмотреть Муст-ярв самому, а уж потом взять ребят. Глянуть на тропу – достаточно ли безопасно, заранее присмотреть место для перекуса, даже для купания, может быть.
Еще с детства Гена любил бродить по лесу один, наслаждаясь пением птиц и вековым покоем. Вот как сейчас. Шел не спеша, принюхивался к пряному запаху деревьев и трав, прислушивался: вот задолбил где-то совсем рядом неутомимый трудяга-дятел, вот закуковала кукушка… начала, да бросила, не успел и спросить: «кукушка, кукушка, сколько мне лет?».
Где-то вдалеке, на болоте, пронзительно закричала выпь. Словно в ответ ей на бору, средь сосен и елей, гулко заухала сова, а в перелеске – хорошо видно было – проскочил стремительной серой тенью заяц.
Путник вышел к цели с рассветом. Вода в озере и в самом деле оказалось темной, а на ощупь – холодной, студеной даже. В такой уж точно в свое удовольствие не покупаешься. Разве только после бани нырнуть – освежиться. Да где ж тут найдешь баню-то? Хотя заброшенных деревень по здешним лесам хватало. Когда-то – лет пятьдесят и больше назад – вокруг располагались колхозы, совхозы, прочие леспромхозы. Фермы, пастбища, покосы. Даже в самых дальних деревнях – клубы с кино и танцами. Нынче ушло всё. Исчезло. Вот уж поистине – иной мир. Зазеркалье, или, как местные вепсы говорили – «мертвые поляны» – колну паллишт.
За дальними соснами показался желтый краешек солнца. Теплые утренние лучи прогнали небольшой туман, клубившийся над водою, в черной воде отразилось небо, прозрачное и пронзительно синее… как глаза у той девушки из снов.
Присмотревшись, Гена увидел на том берегу камень. Большой серый валун размерами примерно два на три метра. Округлый, осанистый… с хорошо видимым рисунком, выбитым в незапамятные времена. Спираль!
Верно, тот самый камень… поющий… А вот неподалеку еще один! И еще… Правда, эти – без всяких рисунков, просто камни… Переправиться бы, поближе взглянуть. Или обойти… Нет, судя по карте, Муст-ярв – озеро длинное, четырнадцать с половиной километров. А он, Геннадий Викторович Иванов, преподаватель физкультуры и ОБЖ с первым разрядом ЕТС – как раз посередине. Семь верст туда, семь верст туда… Нет уж, лучше вернуться, да потом с детьми к камням этим добраться. Хотя не так уж эти камни и далеко – напрямик если, по озеру. Метров пятьдесят… да, пожалуй, и меньше. Переплыть? Или – не заморачиваться?
Хмыкнув, Гена прищурился, глядя, как исчезают, тают прямо на глазах последние остатки тумана, и без того не очень-то плотного, словно редкие перистые облачка. Восходящее солнце отразилось в воде, пробежало золотою дорожкой… И тотчас же послышался какой-то звук, словно бы затрещали, затянули свою серенаду кузнечики или цикады. Поначалу тихий, едва заметный, звук нарастал, становился все громче, пока не превратился в ровное гудение, вовсе не гулкое, басовое, а чуть тоньше, похожее на затянувшуюся ноту соло-гитары.
Нет, это, конечно, были не кузнечики и уж тем более никакие не цикады… Молодой человек только сейчас сообразил – именно так пели камни! Именно эти – со спиралями и без. Поющие… Нет, не пение, скорее – какой-то звон. Длинный, растянутый звук колокола… гитарное соло…
Геннадий стоял, словно на концерте, даже прикрыл глаза… покачивался… Пока не услышал на противоположном берегу, у камней, какой-то шум! Чьи-то грубые голоса, окрики, топот. Словно охотники загоняли дичь… или кто-то кого-то ловил, преследовал.
Шум быстро приближался… и вдруг из-за деревьев к озеру выбежала светловолосая красавица дева! Та самая, из снов. Выбежала и с разбега нырнула в черную студеную воду. Точно так же, как и во сне. И точно так же – на берегу появились лучники во главе с узколицым мужчиной в ярко-зеленом плаще. Подбежав к самому берегу, он поднимает лук с наложенной стрелою…
То, что сейчас произойдет, Геннадий хорошо понимал – не раз видел все это во сне. Сейчас этот вот хмырь ту девчонку – стрелой… Эх, ей бы не по центру вынырнуть. Влево бы уйти… или вправо. Глотнуть воздуха, и снова – нырнуть – а там уж…
Хищно улыбаясь, узколицый выцеливал девчонку… Та вот-вот вынырнет… и получит стрелу в шею!
Геннадий не выдержал. Скинув кроссовки и куртку, бросился в воду! Нырнул, поплыл навстречу девушке…
Вот она, выныривает, плывет наверх, вдохнуть воздуха… Влево, влево давай! Девчонка уже почти вынырнула. Гена едва успел. В самый последний момент дотянулся, схватил озерную нимфу за ногу, потянул… Лишь бы не попали, не попали бы…
Не попали! Но лицо у девчонки было такое… вот-вот захлебнется… Геннадий показал жестом – левей! Красавица поняла, взяла левее… вынырнула, а следом за ней – и Гена… Отдышались, да снова под воду… подальше от стрел.
Теперь – плыть, плыть под водой из последних сил, покуда хватает дыхания!
Они вынырнули вместе, у самого берега. Выбрались из воды. Гена оглянулся – на том берегу уже никого не было, одни «поющие» камни. Куда же делись преследователи во главе с узколицым? Решили рвануть в обход? Или бросились в воду и уже плывут, вот-вот вынырнут…
Нет. Не бросились.
– Они не доберутся сюда, славный витязь, – взяв своего спасителя за руку, златовласая дева улыбнулась. Словно солнышко одарило лучом! А в глазах – синь бездонная… Пожалуй, только во сне такую красоту и встретишь.
– Камни уже кончили петь… а они не прошли, не успели…
– Кто – они? – молодой человек очумело помотал головой.
– В свое время узнаешь, – загадочно отозвалась синеглазая. – Если то будет угодно судьбе. Ой…
Висевшее на шее девушки ожерелье вдруг порвалось, и камешки слетели в траву. Красотка тут же бросилась на колени, принялась подбирать… и Гена решил ей в этом помочь. Что и сделал.
– Возьми, славный воин, – усевшись в траву, златовласка протянула на ладони камешек… один из ожерелья. Тщательно отшлифованный сердолик красновато-оранжевого цвета, теплый… горячий даже! На бусине тщательно нанесен рисунок – спираль. Такой же, как и на «поющих камнях».
– Это мой камень, – улыбнулась дева. – Он живет там, где я. Я далеко – он холодный. Я рядом – теплый. Сейчас какой?
– Г-горячий… – молодой человек нервно сглотнул слюну и попытался перекреститься – может, это наваждение все же исчезнет?
Геннадий Иванов вовсе не был робок с девушками, скорее – наоборот, да и они его любили. Да и как такого пропустить, высокого светлоглазого красавца с темно-русыми волосами и модной щетиной-бородкой? Хорош собой, тем более – спортсмен… Потому, верно, Гена до сих пор и не женился – все из-за девушек…
Никогда с ними он не чувствовал себя скованно, но тут вот… Может, все дело в некой необычности встречи… или – во снах?
– Ты вообще кто? – наконец, спросил Иванов. – И откуда здесь взялась?
– Меня зовут Эдна, – опустив пушистые ресницы, девчонка провела ладонью по мокрой одежде. – Вымокла. Ничего, нынче солнышко – высохнем.
Она так и сказала – «высохнем», а не «высохну». Что ж, собралась… А ведь и собралась! Встала, да вмиг сбросила с себя сарафан, отцепив лямки. И осталась в одном платьишке – тоненьком, мокром, ничуть не скрывающем всех прелестей обворожительно стройной фигурки. Похоже, Эдна сбросила бы и платье, да не успела…
Из кустов вдруг появился старик! Тот самый, косматый, что разговаривал с Геннадием еще ночью… Так вот он кого искал, оказывается…
– Вот ты где, моя дорогая, – покивав головой, старик пристукнул посохом. – Слава Великой Корвале, наконец-то я тебя нашел!
– Я лишь выполняю приказ.
Эдна вдруг сверкнула глазами с упреком и гневом:
– А знаешь, меня сейчас едва не убили! Подлый ярл кюльфингов Торкель Кю и его слуги преследовали меня и, если бы не этот мужественный юноша… не знаю, разговаривала бы я сейчас в тобой или нет.
– Торкель Кю в здешних местах? – удивленно переспросил старик Хирб. – Он что же, осмелился сунуться в воды священного озера?
– Не осмелился. Но лихо бил стрелами. Едва не попал…
Что было дальше, Геннадий уже не помнил. Вновь запели камни. Черные воды озера заволок странный зеленоватый туман. Именно туда, в этот туман, прямо в озеро – шагнули разом старик Хирб и златовласая красавица Эдна. Сделали пару шагов и исчезли, словно растворились в тумане среди поющих камней.
Гена проснулся часа через два. Солнце уже сверкало вовсю, слепило очи. Никакой девушки, конечно же, не было. Как и старика. Всё привиделось. Опять тот же сон, только – в другой вариации. Однако… старика же видел не только сам Геннадий, но еще и Лентя, девчонка из девятого «А». Точно видела? Вернуться – спросить… не быть бы…
Да-а-а… однако, и привидится же!
Широко зевнув, молодой человек прикрыл рот рукою. Что-то упало в траву. Выпало из ладони… Геннадий принялся шарить вокруг себя руками, до тех пор, пока не обнаружил камешек. Тщательно отшлифованный камешек – ярко-оранжевый сердолик! Бусина с изображением спирали. Тот самый камень! С ожерелья. Холодный, как лед.
* * *
Город назывался – Таррагона. Не большой, но и не маленький, около полутораста тысяч человек населения. В древнее римское время – центр так называемой Тарраконской Испании, затем – вестготы, арабы, Реконкиста. Как и положено, памятники старины: римский амфитеатр, готический собор и прочее. Прогулочный бульвар – Рамбла, почти такой же, что и в расположенной километрах в ста к северу Барселоне. Там, кстати, тоже – Рамбла.
Ныне был базарный день, и весь бульвар заполонили торговцы. Торговали рубашками, джинсами, мужским и женским бельем, пляжными полотенцами, шлепанцами… да чем только ни торговали. Среди сувениров Геннадий вдруг увидел бусы – ярко-оранжевые, с белыми рунами… почти такие же, как и тот камешек со спиралью, что висел у него на шее. Только тот-то был – настоящий сердолик, а эти… Скорее всего – пластмасса, подделка дешевая. И все равно – забавно, да и просили недорого, вот Гена взял да и купил.
Сунул в рюкзачок да поспешно догнал ушедших далеко вперед приятелей. Те уже уселись возле забавного памятника строителям «живых башен» – кастельерс. Чугунные люди, отлитые практически в натуральный рост, поддерживая другу друга, образовывали пирамиду, чем-то напоминавшую парады физкультурников в СССР 1930-х годов.
Приятели – высокий чернявый парень – компьютерщик Серега, и две девушки – тут же предложили «заглянуть во-он в тот симпатичный кабачок», попить вина-пива да заказать паэлью. Да, паэлья была бы кстати – проголодались, да и пиво-вино. Вроде бы здесь, на побережье, даже сейчас, в августе, не так уж и знойно – термометр редко забирается выше тридцати, когда во всей остальной Испании – где-то под сорок. Не знойно, но все ж таки жарковато, однако.
– Гена, вы о чем задумались?
Она упорно называла его на «вы», светлоглазая девушка с косой и странным именем Розалинда. Учительница начальных классов. Высокая, сильная – раньше занималась академической греблей. Большая упругая грудь, лицо – вполне приятное, длинная русая коса. Казалось бы – вот оно счастье-то! Ан нет, Геннадий почему-то все равно вспоминал другую… ту самую синеглазку из снов.
Из снов, конечно же, из снов, ведь все, что с ним случилось тогда, на Черном озере Муст-ярв, явно не могло происходить на самом деле. Какие-то люди в старинных одеждах, погоня за девушкой, пущенные стрелы… Нет, не может такого быть! Оно понятно – закемарил с устатку, вот и приснилось, привиделось.
Привиделось. Однако так четко, правдоподобно… Эти синие глаза, золотые волосы… «Благодарю тебя, славный воин»… Ах!
Приятели между тем уже заказывали. Для начала – три пива «Эстрелла» и бокал сухого вина. Розалинда – Розалинда Михайловна – вино не жаловала, предпочитая напитки покрепче или вот пиво. А вот ее подружка Наденька, зам главбуха из роно, пила только вино. Правда, лошадиными дозами, за вечер запросто могла усидеть три бутылки какой-нибудь «Риохи», причем не особо пьянея. Бухгалтерская закалка, чего уж!
– Гена, давай две паэльи закажем. Одной мало будет. Она хоть и большая, но…
– Две так две. Заказывайте.
– Экий ты сегодня немногословный.
Официантка принесла пиво с вином, пока ждали паэлью – выпили.
– Мальчики, а давайте завтра в Барселону съездим! – тряхнув высветленной челкой, предложила Наденька. Маленькая, сухая, заводная, она не давала покоя никому. Какой там пляж! Часа два в день – не больше. А как же – ведь надо все посмотреть, и, самое главное, пробежаться по лавкам!
Кстати, тут Геннадий был с ней полностью согласен. Не насчет лавок, конечно, насчет «посмотреть». На пляже-то и дома можно належаться, озер с реками полно, да и лето нынче выдалось жаркое. Здесь, в Каталонии, посмотреть было что, хоть и не первый раз сюда уже летали, правда, не в точности такой вот компанией. В прошлый раз, года три назад, вместо Розалинды другая девчонка была, Вера. Худенькая такая, навроде вот Наденьки. Впрочем, какая разница? Все равно – не та, не синеглазая… Да, а ведь старик-то был настоящий! Не мог же он сразу обоим привидеться – ему, Гене, и девятикласснице Ленке. Раз старик – настоящий (местный сумасшедший, наверное), то, может быть…
– Ген, ты за Барсу или как? Все же недавно ездили.
– Ездили, а в Испанскую деревню не заходили. Вот и зайдем, посмотрим. Там красиво, я на сайте видела. А билет – тринадцать евро всего.
– Ого – тринадцать евро! Да еще электричка по восемь – и это в одну только сторону.
– Ну, поехали, мальчики, а? Чего тут делать-то? Всё ведь излазили уже.
Всё – да не всё. Еще вчера, стоя на смотровой площадке обрывистого утеса, пышно именуемого «Балкон Средиземноморья», Геннадий заметил кое-что интересное. Внизу, сразу за железной дорогой, начинался пляж, точнее целая береговая линия пляжей – Коста Дорада, плавно переходившая в Коста дель Гарраф и тянувшаяся до самой Барселоны и дальше – Коста дель Маресм, Коста Брава…
Далеко слева Гена разглядел скалы – целую груду светло-серых камней, напоминавших те самые, «поющие» валуны, что стояли по болотистым берегам Черного озера. Может, и эти – поют? Висевшая у него на шее сердоликовая бусинка, между прочим, все время была теплой! «Это – мой камень. Он там – где я. Я далеко – он холодный. Я рядом – теплый». Так говорила златовласая красавица Эдна. Фея лесных снов…
– Э-эй, Гена. Ты где? Давай-ка – за все хорошее! Чин-чин.
Утром Геннадий проснулся рано, намного раньше других. Он и дома поднимался точно так же – с первыми лучами солнца, а часто – еще и до них. Часов в шесть утра. Зарядка, пробежка километров семь, легкий завтрак и к восьми – как огурчик, на работе. Вот и здесь, на отдыхе, Гена режим не менял – к чему? Чтоб потом опять привыкать?
Проснулся, вышел на балкон снятой на недельку квартиры. Апартаменты – как здесь было принято говорить. Большая с двумя диванами гостиная с кухней, плюс спальня, которую сразу же заняли Серега с Наденькой. Гостиная с диванами осталась Геннадию и Розалинде. Нет, они пока еще вместе не спали, но все к тому шло. Завтра уж точно переспят или послезавтра – вопрос времени.
Стараясь не шуметь, молодой человек прикрыл за собой дверь и, спустившись по лестнице вниз, на улицу, зашагал к морю. Еще было прохладно, еще не выкатилось на небо жаркое южное солнце, но город уже не спал. Просыпался, гремя мусорными бачками, шуршал автомобильными шинами, звенел голосами дворников, поливающих мостовые водой из длинных разноцветных шлангов. Хорошо было кругом, не жарко, бодренько! Уже запели ранние птицы, а где-то внизу с грохотом пронеслась в Барселону первая электричка.
Миновав железную дорогу, Геннадий снял кроссовки и зашагал по кромке прибоя. Его вязкие следы, оставленные на желтом крупнозернистом песке, тут же слизывали волны. Здесь всегда были волны. Иногда – большие, иногда – не очень. Потому что – море, потому что – ветер. Он здесь дул всегда.
Камни оказались вполне обычными. Скалы как скалы. Светло-серые, вылизанные волнами и ветром…и, конечно, с рисунками! И с граффити, и с надписями. Названия каких-то маленьких, не известных никому, кроме самих жителей, городков… имена – Ваня, Лена, Фернандо: музыкальные группы – «Саратога», «Тьера Санта», «Слэйер», «Барон Рохо», ну и – «Футбольный клуб «Барселона» – как же без этого?
Геннадий усмехнулся: написать, что ли – «Зенит» – чемпион»? Как раз бы в тему, да нечем. Если только обломком каким… Вот там, внизу, как раз подходящий. Вроде…
Не поленясь, молодой человек спустился по камням вниз, почти к самому прибою, невзначай оглянулся… и вздрогнул! На самой нижней, ближе всех к морю, скале белела спираль! Такая же, как и на поющих камнях озера Муст-ярв!
Совпадение? Или какой-то общий неолитический символ? А черт его… И все же – значит, не зря пришел, да и бусина… Бусина – теплая… Хотя, верно, просто нагрелась.
Загрузка...
